"Yes," I said, "yes, lie down now, and rest (да = я здесь, теперь ложитесь и отдохните)."

dying ['daIIN], resolution ["rezq'lu:S(q)n], lie down ['laI'daun]

"'There it is" cried the dying man in Portuguese, stretching out his long, thin arm, `but I shall never reach it, never. No one will ever reach it!'

"Suddenly he paused, and seemed to take a resolution. `Friend,' he said, turning towards me, `are you there? My eyes grow dark.'

"Yes," I said, "yes, lie down now, and rest."

"'Ay,' he answered, `I shall rest soon (вскоре я отдохну;to rest — отдыхать, давать отдых; покоиться, лежать/вчастности, в могиле/); I have time to rest — all eternity (у меня есть время для отдыха — вся вечность). Listen, I am dying (послушайте, я умираю)! You have been good to me (вы были добры ко мне; good— хороший; добрый, доброжелательный). I will give you the paper (я отдам вам документ; paper— бумага; документ). Perhaps you will get there if you can live through the desert (возможно, вы доберетесь туда, если вы сможете выжить в этой пустыне; to live/through/ — жить; перенести, пережить /что-либо/), which has killed my poor servant and me (которая убила моего бедного слугу и меня).'

eternity [I'tq:nItI], paper ['peIpq], perhaps [pq'hxps], through [Tru:]

"'Ay,' he answered, `I shall rest soon; I have time to rest — all eternity. Listen, I am dying! You have been good to me. I will give you the paper. Perhaps you will get there if you can live through the desert, which has killed my poor servant and me.'

"Then he groped in his shirt (затем он нащупал /что-то/ у себя за пазухой: «в рубахе»; to grope — ощупывать, идти ощупью; искать, нащупывать) and brought out what I thought was a Boer tobacco-pouch of the skin of the Swartvet-pens (sable antelope) (и вытащил /какой-то предмет/, который мне показался бурским[7] кисетом из шкуры черной антилопы; tobacco — табак; pouch — сумка, мешочек; sable antelope — черная лошадиная антилопа). It was fastened with a little strip of hide (он был связан небольшой полоской из кожи), what we call a rimpi (которую мы называем "римпи"), and this he tried to untie, but could not (и его он попытался развязать, но не смог; tie — бечевка, шнур; to tie — связывать, перевязывать). He handed it to me (он вручил его мне; hand — рука; to hand — передавать, вручать). `Untie it (развяжите его),' he said. I did so, and extracted a bit of torn yellow linen (я развязал: «сделал это» и вытащил клочок рваного желтого полотна; to extract — извлекать, вытаскивать; to tear — разрывать, рвать; linen — полотно, парусина, холст), on which something was written in rusty letters (на котором было что-то написано порыжевшими буквами; rusty — покрытый ржавчиной, ржавый; рыжий, цвета ржавчины, выцветший). Inside was a paper (внутри находился какой-то документ).

grope [grqup], Boer ['bquq], tobacco pouch [tq'bxkqupauC], sable antelope ["seIbl'xntIlqup], fasten [fQ:sn], untie [An'taI], extract [Iks'trxkt]

"Then he groped in his shirt and brought out what I thought was a Boer tobacco-pouch of the skin of the Swartvet-pens (sable antelope). It was fastened with a little strip of hide, what we call a rimpi, and this he tried to untie, but could not. He handed it to me. `Untie it,' he said. I did so, and extracted a bit of torn yellow linen, on which something was written in rusty letters. Inside was a paper.

"Then he went on feebly, for he was growing weak (затем он продолжил /говорить/ тихо, потому что он слабел; feebly — слабо, немощно; weak — слабый/физически/): `The paper has it all, that is on the rag (на бумаге есть все, что /написано/ на полотне; rag — тряпка, лоскут). It took me years to read (у меня ушли годы, чтобы прочитать /его/; to take— брать, хватать; требовать, отнимать). Listen: my ancestor, a political refugee from Lisbon (слушайте: мой предок, политический эмигрант из Лиссабона; refugee— беженец, эмигрант) and one of the first Portuguese who landed on these shores (и один из первых португальцев, высадившихся на этих берегах; land— земля, суша; to land— высаживаться /на берег/, приставать к берегу), wrote that when he was dying on those mountains which no white foot ever pressed before or since (написал его, когда умирал в этих горах, на которые не ступала нога белого человека ни до, ни после этого; to press— жать, нажимать).

feebly ['fi:blI], ancestor ['xnsIstq], refugee ["refju(:)'dZi:], Lisbon ['lIzbqn]

"Then he went on feebly, for he was growing weak: `The paper has it all, that is on the rag. It took me years to read. Listen: my ancestor, a political refugee from Lisbon and one of the first Portuguese who landed on these shores, wrote that when he was dying on those mountains which no white foot ever pressed before or since.

His name was José da Silvestra, and he lived three hundred years ago (его звали Жузе да Силвештра, и он жил триста лет тому назад). His slave, who waited for him on this side the mountains, found him dead (его раб, который ждал его с этой стороны гор, обнаружил его мертвым), and brought the writing home to Delagoa (и принес эту записку домой, в Делагоа; writing — писание/от руки/; письмо, записка). It has been in the family ever since (она хранилась в семье с тех самых пор), but none have cared to read it till at last I did (но никто не захотел прочитать ее, до тех пор, пока, наконец, это не сделал я; to care— заботиться /о ком-либо, чем-либо/; иметь желание, хотеть). And I have lost my life over it (и я потерял свою жизнь из-за нее), but another may succeed (но кто-то другой, возможно, преуспеет; to succeed— достигнуть цели, добиться; преуспеть, иметь успех), and become the richest man in the world (и станет самым богатым человеком в мире) — the richest man in the world (самым богатым человеком в мире). Only give it to no one; go yourself (только никому ее не отдавайте, отправляйтесь сами)!' Then he began to wander again (затем он снова начал бредить; to wander— бродить, странствовать; бредить, заговариваться), and in an hour it was all over (и через час все было кончено).

writing ['raItIN], succeed [sqk'si:d], wander ['wOndq]

His name was José da Silvestra, and he lived three hundred years ago. His slave, who waited for him on this side the mountains, found him dead, and brought the writing home to Delagoa. It has been in the family ever since, but none have cared to read it till at last I did. And I have lost my life over it, but another may succeed, and become the richest man in the world — the richest man in the world. Only give it to no one; go yourself!' Then he began to wander again, and in an hour it was all over.

"God rest him (упокой, Господи, его душу: «его»)! he died very quietly (он умер очень спокойно), and I buried him deep, with big boulders on his breast (и я похоронил его, /закопав/ глубоко и /положив/ большие валуны ему на грудь); so I do not think that the jackals can have dug him up (поэтому не думаю, чтобы шакалы смогли откопать его /труп/; to dig — копать, рыть; to dig up — выкапывать, вырывать). And then I came away (а затем я уехал)."

"Ay, but the document (а что же документ)," said Sir Henry, in a tone of deep interest (сказал сэр Генри тоном глубокой заинтересованности).