— Родственников пускают в отделение? — поинтересовалась Полина. — Они не ссорятся с докторами?

— Да что вы! Какие ссоры! На докторов все глядят с надеждой!

— А им надо что-нибудь.., дарить? — смутилась Полина.

— Ни-ни! — замахала руками Макарова. — В этом отношении клиника образцовая, там денег не берут.

— А как ваш лечащий врач? — мучительно покраснев, спросила Полина. — Кажется, Людмила Анохина, да?

— Хороший специалист, — с прохладной интонацией ответила их собеседница. — Знающий. Только.., слишком уж она резкая, Людмила-то. Профессия, наверное, отпечаток наложила.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Никифоров. — У нас дедушка очень чувствительный, ему ласка нужна.

Светлана Петровна на минуту задумалась, потом сказала:

— Да нет, в сущности, с больными она ведет себя корректно… Просто меня неприятно поразил один эпизод. Лежала в соседней палате одна женщина, Лариса Запольская… — Полина взяла Никифорова за руку и сильно ее сжала. — Так вот, доктор Анохина не находила нужным скрывать, что эта женщина доживает последние дни. Среди людей, которые борются с тяжелым недугом и доверили себя доктору, говорить подобные вещи — просто преступление. Я тогда очень расстроилась.

— А вы не пожаловались руководству? — сочувственно спросил Никифоров.

— Нет, конечно. Что я скажу? Что случайно слышала разговор врача со старшей сестрой?

Никифоров никак не желал расставаться с мыслью вытянуть что-нибудь еще о Запольской или ее родственниках, но Светлана Петровна ничего больше так и не рассказала.

— Жаль, — констатировал он, усаживаясь за руль. — Когда она назвала фамилию Запольской, я уже сделал стойку.

— Может, попробовать что-нибудь узнать насчет картин? — предложила Полина.

— Я уже попробовал! — ответил Никифоров и поглядел на часы. — Через сорок минут у нас встреча с одним парнем, Валерой Копушкиным. Это искусствовед, я ему вчера послал наш список по электронной почте. Он обещал сегодня что-нибудь сказать.

— Он, наверное, работает за деньги? — виновато спросила Полина.

— За еду, — усмехнулся Никифоров. — Я обещал сводить его в итальянский ресторан. Он обожает ризотто по-милански. Думаю, днем со столиками проблем не будет.

— А! — неопределенно сказала Полина. И тут же спохватилась:

— Я тоже пойду?

Никифоров собрался пошутить, — мол, если хочешь, подожди в машине, но тут же понял, что она воспримет это как руководство к действию, и быстро ответил:

— Естественно.

— А… В том, во что я одета, ходят в рестораны? — с некоторым сомнением спросила Полина.

На ней было маленькое эластичное платье, которое страшно понравилось Бунимовичу.

— В том, во что ты одета, ходят везде! — успокоил ее Никифоров.

Валера Копушкин был похож на рассеянного студента: милое лицо в круглых очках и прическа «я готовлюсь к сессии» — что есть на голове — все дыбом. Поцеловав Полине ручку, он ворвался в ресторан, застолбил столик в центре зала и немедленно сделал заказ. Полина в отличие от него долго разглядывала карту, и Никифорову пришлось ей помогать.

— Ну что? — спросил он, двинув к себе пепельницу и закуривая. — Что там с нашим списком?

— Я вот тут все пометил на полях, — встрепенулся Копушкин, достал из кармана рубашки лист и сунул Никифорову в нос. — Видишь? Против каждой картины написал, где она находится.

— И где? — немедленно поинтересовался тот, углубившись в текст.

— Кое-что в музеях, кое-что на руках. Я там написал, где что.

— То есть, ты хочешь сказать, — Никифоров глянул на Полину, — все картины из этого списка находятся в разных местах?

— Именно, — кивнул Копушкин. —А что, это вас не устраивает?

Их это не устраивало.

— Мы решили, что «ЧК» наверху означает «частная коллекция», — пояснил Никифоров. — И все картины принадлежат одному человеку.

— Прошу прощения, что разочаровал, — сказал Валера, отщипывая большие куски от ржаной булочки, лежащей в корзинке, отправляя их в рот и с аппетитом разжевывая. — Могу лишь добавить, что некоторые картины из этого списка совсем недавно перекочевали из частных коллекций в музеи.

— Насколько недавно? — спросила Полина.

— От двадцати до пятидесяти лет назад.

— Н-да, — негромко сказал Никифоров, обращаясь к ней. — Еще один прокол. Возможно, моя версия несостоятельна. Впрочем, подумаем об этом позже, нам заказ несут.

Официант описал подносом в воздухе круг и с большой помпой расставил блюда на столе. Никифоров, который заказал для себя телятину под острым соусом, еще только устраивал салфетку и нацеливался ножом и вилкой в мясо, а Копушкин и Полина уже набросились на еду. Оба ели с таким аппетитом, что у шеф-повара, наблюдай он за ними, должна была раза в два повыситься самооценка.