— Терехина была пьяна? — догадалась она. — Или что? Дело в том, что вы не вписываетесь в общую картину ее жизни. Был составлен ее психологический портрет, каталог ее… предпочтений, — вспомнила она полюбившееся слово. — Вам там нет места.

— Я подобрал ее на первом этаже возле почтовых ящиков, — с детской обидой в голосе ответил Митрохин. — Она, видите ли, не могла самостоятельно передвигаться. Я стал ей помогать… Сначала совершенно бескорыстно! Но от нее так хорошо пахло — коньяком и конфетами, и еще какими-то духами сладкими, что я немножко того, взбудоражился.

— И с вами, взбудораженным, Терехина поднялась в свою квартиру, верно?

Митрохин вздохнул и обреченно ответил:

— Верно. И там она сама, первая начала. Обняла меня за шею и поцеловала прямо в рот.

— В рот залетают мухи, — заметила жестокая Маргарита. — А женщины обычно целуют в губы.

— Она поцеловала меня в губы, — послушно поправился горе-кавалер. — И все произошло.

Маргарита пошевелила ноздрями.

— А потом? Что было потом? Терехина хотя бы помнила о вашем… свидании?

Казанова с двенадцатого этажа мгновенно обиделся:

— Конечно, помнила.

Из последующего допроса выяснилось, что наутро он заявился к ней с цветочками и получил чашку горячего кофе на кухне. Больше Алиса его не целовала, ни боже мой. А вот по щеке потрепала.

— Вы, конечно, заметили, что она была расстроена в тот день, когда вы ее заловили возле почтовых ящиков? Кстати, какое это было число?

— Пятнадцатое, — быстро ответил тот.

Нет, он ничего такого не заметил. В самом деле, как он мог заметить, когда глаза ему застилала пелена страсти? Но Алиса потом сама сказала, что их роман не будет иметь продолжения, потому что случайный секс — это для нее всего лишь хорошее успокоительное средство.

— Понятно, — пробормотала Маргарита, не представляя, о чем еще спросить. Если бы она владела техникой допросов. А так… приходилось бить наугад.

И тут, совершенно неожиданно, этот тип выстрелил:

— Я так понял, что все произошло из-за той женщины.

«Спокойно, — приказала себе Маргарита.
–

Только не спугнуть его». И проследила за голосом, который прозвучал достаточно мягко.

— Немного поподробнее. О какой именно женщине идет речь?

Она специально сформулировала вопрос так, чтобы можно было подумать, будто она тоже кое-что знает.

— Видите ли, в тот день, пятнадцатого, у нас во дворе состоялся митинг жильцов. — Митрохин поерзал на своем диване и потёр рукой мощный загривок. — Внизу, на первом этаже, сделали «Шиномонтаж», и началось нашествие автомобилей. Во дворе и так не развернуться, детям негде гулять, а тут иномарки…

— Мы с вами не на митинге, — напомнила Маргарита. — Я жду рассказа про женщину.

— Так это ж все связано! У нас в подъезде есть инвалид один, Михалыч, а у него — инвалидка.

— Жена?

— Машина! Он ее сам собирал, а потом гараж соорудил наподобие ракушки. Так вот въезд в этот самый гараж ему постоянно загораживают. Приедут и поставят свою тачку прямо против входа — ему ни туда ни сюда. Он взялся кляузы строчить в мэрию и подбил нас митинг устроить и пригласить на него депутата.

И вот как раз пятнадцатого депутат приехал. Пока наши старухи-активистки на него вываливали все свои беды, возле Михалычева гаража под сурдинку кто-то поставил красный «Шевроле». Михалыч страшно обрадовался, что для его жалоб вроде как наглядный пример имеется. Притащил депутата к гаражу, стал ему в морду тыкать этой тачкой. И тут выходит, значит, из нашего подъезда женщина. Чудо как хороша — волосы рыжие, кольцами, по плечам распущены. Нос вздёрнутый, и вся такая холеная, из тех, которые каждый день в бурлящих ваннах мокнут, а потом с ног до головы кремами мажутся.

Подходит она, значит, к этой своей красной штуке на колёсах и собирается в нее залезать. Депутат, соответственно, к ней с вопросом: что же, мол, красавица, вы машину бросили где ни по-падя?

— А она? — полюбопытствовала Маргарита.

— А она нос задрала и нагло в лицо ему фыркнула. Села в свою машину — и только ее и видели.

— Простите, а при чем же здесь Терехина?

— Да при том, что она за этой фифой наблюдала через щель в двери. Хотела из подъезда выйти, а потом увидела ее, тормознула и стояла до тех пор, пока та не убралась. И бледная такая была при этом, как простыня. Я ее спросил: «Это ваша знакомая?» На что она ответила: «Теперь да». Из чего я вывод сделал, что эта фифа к ней приезжала. Может, Алиса у нее мужа увела? Если честно, я тогда так и подумал.

А потом, когда митинг уже закончился, я и нашел Алису возле почтовых ящиков. Вот, собственно, и вся история. Скажите, а мой запах так и останется в вашем… уловителе?

— Разумеется. Его приобщат к делу. Терехина исчезла, и от этого никуда не деться. Может быть, вы знаете что-то еще о ее гостях? Кто к ней приходил в последнее время?

— Никто. То есть я не видел. Честное слово, не видел.

— А почему вы не рассказали об этом тем сотрудникам милиции, которые опрашивали соседей еще три месяца назад?