Шрифт:
— А вдруг бомбу сбросит? — боязливо прошептала Нюся.
— Ну зачем бомбить гражданское население! Если б тут стояли немецкие войска, тогда другое дело, — успокоил девушку Никифор.
В этот момент сверху послышался странный шелестящий звук, отчетливо слышимый сквозь гул моторов. Никто не успел сообразить, что это такое, как в дальнем конце сада резко трепыхнулись ветви яблони и что-то глухо ударилось о землю.
— Бомбит! Ложись! — крикнул Орлов и первым упал на траву. За ним упали остальные.
Лежали и ждали взрыва. Но взрыва не было. Гул самолета стихал вдали, прожекторы в Никополе погасли, дремотная тишина вновь окутывала село.
Петя Орлов и Никифор поднялись с земли, сконфуженно кряхтя. Девчата, отряхивая юбки, изнемогали от смеха.
— Ох, я не могу! — стонала Зоя. — Ка-ак крикнет «ложись!», так у меня душа в пятки…
— Ух, эти мне вояки! — вторила ей Нюся. — Небось, кошка в кустах прыгнет, а у них тревога!..
— Девчонки! — прикрикнул Орлов. — Поиздевались и хватит. — И смущенно сказал Никифору: — Ну что с них взять? Лишняя предосторожность, сам знаешь, никогда вреда не приносила… А он что-то сбросил, провалиться на этом месте!
— Только не бомбу, — согласился Никифор. — Мягкий удар был.
— Посмотрим?
Долго шарили под яблонями и наконец нашли. Это была небольшая, перевязанная шпагатом пачка листовок на розовой бумаге.
На удивленные возгласы прибежали девчата. Все вместе забрались в густые кусты смородины и при свете спичек принялись разглядывать находку.
— А почему он сбросил пачкой, а не развеял их в воздухе? — недоуменно спросила Зоя.
Пачка листовок была перевязана поперек, но, судя по вмятинам, раньше имелась и продольная веревочка.
— Должно быть, — предложил Никифор, — штурман подумал, что перевязано крест-на-крест и достаточно одного надреза… Вот он, след от ножа! Видите? А тут оказалось на двух узлах…
Никифор осторожно вытащил из пачки розовый листок и шепотом начал читать. Орлов, освещая, беспрерывно жег спички.
«Граждане и гражданки! Близится час, когда Красная Армия перейдет в решительное наступление и сметет с лица земли фашистскую нечисть…»
Тесно прижавшись друг к другу, чтобы замаскировать свет, они взволнованно внимали чтению.
Весточка с Большой Советской земли! Что это значит только тот поймет, кто сидел в фашистских концлагерях, кто жил глухой тревожной жизнью на оккупированной территории. Пусть крохотный листок, прилетевший от родной Советской власти, адресован не лично тебе, а всем «гражданам и гражданкам!». Пусть в нем не обещается скорый конец твоим страданиям, но прочтешь — и с новой силой вспыхнут надежды, и словно кто-то большой и сильный шепнет тебе: «Жди. Мужайся. Все будет хорошо».
«…Не давайте угонять в немецкое рабство своих сынов и дочерей, — звенящим шепотом читал Никифор. — Прячьте хлеб и скот от фашистских грабителей. Организовывайте партизанские отряды для борьбы с оккупантами. Этим вы поможете Красной Армии скорее разгромить врага. Да здравствует Союз Советских Социалистических Республик! Смерть фашистским захватчикам!»
Умолк Никифор. Перестал чиркать спичками Петя Орлов. После огня, хотя и слабого, спичечного, ночь казалась непроглядной.
В темноте Зоя нащупала пачку листовок и погладила ее, как живое существо. Желание подержать, пощупать, погладить эти розовенькие листочки, по-видимому, ощутили все разом, и руки столкнулись в темноте. В другое время вспыхнул бы неминуемый смех, но сейчас это никого не удивило.
— Что будем с ними делать? — спросила Зоя. Никифор, чувствовавший в эту минуту необыкновенный прилив сил, сказал решительно:
— Разнесем по хатам.
— Как?!
— Мы прочитали, пусть и другие прочитают, — горячо прошептал Никифор. — Не зарывать же их в землю!.. Здесь сотни две листовок. Значит, на каждого из нас по пятьдесят. Будем бросать через плетни, подсовывать под калитки. Согласны?
— Да, — ответил Петя Орлов.
— Каждый за себя решает, — сказал Никифор. — Дело опасное. По головке не погладят, если…
— Согласна, — сказала Зоя.
— А ты, Нюся?
— И я.
— Только — ни-ни! Иначе…
— Не маленькие.
Петр Орлов с Нюсей взяли на себя ближайшие кварталы Красной улицы. Никифор и Зоя пошли по Нижней.
— Давай так, — предложил девушке Никифор. — Я буду идти по одной стороне улицы, а ты по другой. Быстрее получится.
Вдоль плетней и хат заскользили две тени. Розовенькие листочки выпархивали из рук и ложились во дворах, у калиток — на самых видных местах, где утром обязательно заметят хозяева.
Когда с листовками покончили, короткая летняя ночь была на исходе. На востоке засветилась розовая, под цвет листовок, полоска зари. Никифор, распрощавшись с Зоей, отправился прямо на баштан. В шесть часов ему предстояло сменить напарника — деда Пантелея.