69

нахожусь? ~ спросила она. — Я еще ае спятила. Если бы ты видел, каким он может быть...

Могу представить.

Тогда ты также можешь представить, что может случиться.

Фазольд поскреб свой огромный череп мундштуком потухшей

трубки.

— Не понимаю, почему он так ревнует.

— С ревностью это не имеет ничего общего. Он просто не поз

воляет отнимать у него то, что принадлежит ему. Он считает,

что я его вещь. Если бы он догадался,, что мы..,

Фазольд повертел трубкой.

Давай покончим, Дора. Так будет лучше для нас обоих.

Она засмеялась.

И не подумаю.

Тогда покончу я.

Дора Фридеман поднялась с кушетки и подошла к Фазольду. Глаза ее сверкали.

Ты этого, любимый, не сделаешь.

Сделаю.

Женщина улыбнулась недоброй улыбкой.

Что знает Вальтер Фридеман, знаю также и я, — сказала

она. — Не забывай этого.

Что это значит?

То, что ты у меня в руках.

Фазольд отпрянул.

И ты бы меня погубила, меня?..

Почему бы нет?

— А муж? Ты ударила бы и по мужу. Ты же этого не же

лаешь?

— Он меня не интересует.

Звонок телефона прервал ее. Фазольд уставился на аппарат, потом нерешительно снял трубку.

— Фазольд, — представился он. — Кто говорит? Ах, это вы,

Деттмар. Я не знал, что вы в Вене.

Дора заметила, как смягчились черты его лица, голос обрел уверенный тон.

— Когда? Через полчаса? Пожалуйста, но я, право, не знаю...

Ну хорошо... Привет. — Он положил трубку и задумчиво посмот-

рел на Дору.

_ Чего он хочет? — спросила она.

— Хочет еще до вашей вечеринки поговорить со мной. Он нуж

дается в моем совете.

—> В твоем совете? — Дора рассмеялась с издевкой. — Что ты можешь ему насоветовать!

Ты, кажется, собиралась домой? — спросил он.

Ты прогоняешь меня, Вернер Фазольд? — спросила Дора. —

Надеюсь, в следующий раз ты будешь обращаться со мной более

любезно. Не забудь, что я тебя люблю.

* * *

Из серого «фольксвагена», припаркованного на Л1енгерштрас-се, вышел мужчина средних лет. Убедившись, что никого из знакомых поблизости не было, он пересек улицу и завернул на

70

Бертлгассе. Через десяток шагов он оказался перед домом с вывеской: «Черкесский бар». Но бар был закрыт. У входа висело объявление: «Открытие после капитального ремонта 10 октября. «Фламенко» в сенсационном исполнении». Итак, через две недели старуха намерена вновь открыть бар.

Через главный вход он вошел в коридор, который вел в помещение, являвшее собой причудливое смешение всевозможных стилей. Оно соединяло в себе великолепие портьер салона прошлого века, бахрому абажуров, бывших в моде в двадцатых годах светильников и монументальность мебели довоенных посольств. За огромным письменным столом здесь одиноко восседала Ко-валова. Перед ней лежала стопка каких-то счетов, которые она сличала с записями в журнале.

Садитесь, — сказала она с сильным акцентом, выдававшим

ее славянское происхождение, и тоном, не говорившим об особой

симпатии к посетителю. — Садитесь.

Я не знал, что ваш бар закрыт, фрау Ковалева, — начал

он разговор.

Водочки могу предложить и не сходя с места, — сказала

она и достала из письменного стола бутылку с двумя рюмками.

Деттмар выпил, и Ковалева тотчас же наполнила ему рюмку.

Собственно, зачем вы приехали в Вену? — спросила она

напрямик.

Я здесь по служебным делам, — осторожно ответил Детт

мар.

Ковалева отпила половину рюмки

— То, что вы прибыли не на концерт капеллы венских маль

чиков, я смогла смекнуть и сама, — сказала она с иронией.

Деттмар повел рассказ о своем предприятии — одной строительной фирме в Ганновере, компаньоном которой он стал благодаря выгодному браку. Он пожаловался, что при жизни тестя не мог развернуться как следует. Но вот после смерти старика, три года назад, ему наконец-то удалось уловить ритм времени. Он основал общество под названием «Собственный дом», которое, по его словам, процветало.