Шрифт:
— Кровать восемнадцатого века. Резные передняя и задняя спинки, подходящие по рисунку к перилам в моем доме. Просто восхитительно. Я думала, никогда не найду резного изделия, так подходящего к лестничным перилам.
А Рэйф в этот момент знал, что никогда не отыщет другую такую женщину! Кэсс Гэмбрел находит радость в тех вещах, в которых другие не видят ничего особенного.
— Хотела бы я купить ее.
— Что же мешает?
— У меня нет для нее места. Но она исключительная. Можешь пойти посмотреть. Лот 629.
Рэйф сомневался, что купит эту кровать, но что-то в глазах Кэсс убеждало его, что следует пойти и посмотреть.
— Пойдем вместе. Я не отличу хорошую вещь от куска дряни.
Она заколебалась.
— Ну... хорошо. Тут рядом.
Он двигался следом за Кэсс по большому двухъярусному помещению. Внутри было душно, но жара не раздражала. Ничто не сравнится с огнем, который Кэсс зажгла внутри его. Он не отрываясь следил за ее ладной фигуркой, шагавшей по лестницам на верхний этаж.
Она остановилась перед открытой дверью и жестом пригласила его внутрь. Его взгляд сначала проскочил мимо кровати с балдахином, но затем немедленно вернулся к ней.
Рэйф обошел покрытую бархатом кровать. На передней и задней спинках действительно была ручная резьба. Рэйф погладил дерево. Да, тонкая работа, подумал он.
Тяжелый бархатный балдахин и шелковый полог выцвели от времени, но материал оставался прочным. Рэйф откинул полог и тихо присвистнул.
За тонким шелком скрывалась постель из сказки. Кэсс откинула покрывало:
— Посмотри на дизайн изголовья.
Он проверил ладонью мягкость матраса — рука провалилась как в облако. Кровать стояла на высоких ножках.
— Эта кровать создана для любви, — благоговейно произнес Рэйф. И перед его глазами возник образ Кэсс, лежащей на пуховых подушках и дожидающейся его.
Он представил атласные простыни, их прохладу по сравнению с жаром ее кожи. Он почувствовал мягкость ее волос, лежащих на его груди. Нежное тепло ее губ, касающихся его собственных.
Он представил белый прозрачный полог, окружающий их, словно теплый туман, и прячущий от всего мира. Эта кровать была бы их единственной связью с реальностью.
Рэйф представил Кэсс, лежащую на спине и приглашающую его к себе. Он не будет — не сможет — отказаться. Он опустит свое тело поверх ее — и тела подойдут друг другу с головокружительной точностью.
Ее голос манит его...
— Рэйф?
Голос спустил его на землю, и он повернулся к Кэсс. Напряжение его плоти мешало двигаться. Черт возьми, он уже приготовился заняться с ней любовью. В его мечтах не было сомнений. Никогда фантазия не казалась столь реальной.
— Я покупаю. Ты починишь ее для меня.
— Рэйф, эта кровать пойдет за огромные деньги. Это настоящий антиквариат. Ты представляешь, сколько она стоит?
Черт возьми, нет, но у него уже нет никаких здравых мыслей с того момента, когда он понял, что эта одинокая мать перевернула весь его мир.
— Я хочу эту кровать, Кэсс.
— Зачем? У тебя нет никакого антиквариата.
— Затем, что я представил нас в этой кровати. Полог скрывал меня от мира, пока я занимался с тобой любовью.
Она вспыхнула и опустила глаза.
— О!
— Вот именно. Так ты поможешь мне купить и починить эту кровать?
Кэсс кивнула. Игнорируя дрожь, охватившую ее от только что нарисованной Рэйфом картины, она сказала:
— Это действительно самая красивая вещь, какую я когда-нибудь видела.
Нет, не кровать, подумал Рэйф. Кэсс самая прекрасная. И она нужна ему.
— Вот дьявол!
— Рэйф, пожалуйста, не ругайся больше.
Он усмехнулся про себя и последовал за ней. День, когда он прекратит ругаться, будет его смертным часом. Черт возьми, он надеялся, что этот день никогда не наступит.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Кэсс что-то мурлыкала, когда Рэйф вошел в ее мастерскую. Она попросила его заняться с Энди на улице, чтобы она могла начать реставрацию кровати, купленной вчера на аукционе. Он был не против: малыш рос на глазах.
Рэйфу нравились умные вопросы мальчика. Энди знал, когда спрашивать, а когда лучше молчать. Этот урок Рэйф не выучил, пока был жив его отец. Рэйф твердил себе, что нельзя привязываться к мальчику, но иногда так легко забыть собственные предупреждения.