— Старейшина Брамт…

Имран нервно обернулся и встретился с решительным взглядом начальника караула. Оставалось удивляться, как офицеру удалось избежать смерти?

— Что еще?

— Колдуны Лестора…

— Что?

— Они показались на Гребне.

— Лучники к бою, Корбал!

Грэтем решился на отчаянную атаку? Другого объяснения не существовало. Только единственный противник — колдуны.

Мог ли старик и его приспешники, очертя голову пойти в атаку?

Мог! Правда, не один!

Храмовники увидели, как из темноты Кишки Змеи, словно из завесы тумана, выступили еще две четвероногие фигуры, налившись очертаниями боевых и мощных живых машин — гризолоидов.

— Аллон всесильный! Так сколько же этих тварей?

Брамт проглотил вязкую слюну. Теперь им точно смерть! Они едва устояли перед четырьмя монстрами, а хватит ли у них сил на еще двух мразей и колдуна с адептами? Можно было предугадать ответ заранее.

— К оружию!! За храм!! За Хизельмаш!!

Скорость и стремление к битве гнали инстинктом тела гризолоидов.

Они первыми воспользовались фактом внезапности, даже не раздумывая, бросаясь в полет над сокрушительной пропастью. Зубами, вгрызаясь в разрушенные основания моста. Карабкаясь и влезая в пролом крепостных ворот. Изворачиваясь от покрывала стрел. Избегая тяжелых ударов арбалетных болтов и не замечая на их прицельное попадание. Руководствуясь лесторской подсознательной манипуляцией — истребить храм Хизельмаш под корень!

Наверное, в их яростных атаках и действиях старейшины прочитали свою роковую гибель? Опасность?

Ибо порталы хлопками и яркими вспышками гасли на фронтоне и загорались во дворе.

Если твари ворвутся в казармы и храм, если преодолеют плац и понесут смерть в учебные корпуса, тогда вряд ли их там кто-то остановит!

Зольт увернулся. Мечом полоснул по лапе. Ушел от когтистой пятерни. Ударил по задней лапе. Извернулся, рубанул по боку зверя…

Безумное шипение и рык.

Ложный выпад.

Зверь отпрыгивает — наносит жесткий мах передними.

Когти достают Зольта — глубоко и болезненно!

Он кричит от страха и… разочарования!

Неужели смерть?!

Брамт и Доварт на долю мгновений опаздывают с помощью.

Мастеровые несутся в битву за ними…

Мелькают сталь и магия, но уже невозможно организовать общую агрессию против врага. Уже ряды прорваны, а потери столь невосполнимы.

— Дова-а…

Брамт захлебывается кровью…

Тварь отбивает фамильный меч, тот уносится в ночь и теряется в мясорубке. Эмбраго впивается в шерсть зверю, но тому безразлично на жалкие укусы.

Монстр откусывает главе старейшин голову!

Тело конвульсивно бьется на плитах.

Доварт пытается уйти, ведь кроме собственной жизни, еще есть что спасать, — рекруты и подмастерье.

Но смерть опережает и его!

Удар подкашивает ноги, а зубы существ находят парализованное тело. Он умирает быстро, даже не успев ужаснуться от боли.

Твари уничтожили потенциальных врагов, тех, кто оправдано и расчетливо мог причинить им вред. Тех, кто остановил четверку лидеров, кто чуть не обернул вспять планы Грэтема и Лестора. Но к удивлению не устоял перед хладнокровной живучестью и адаптацией к магии врага.

Грэтем сиял, ликовал, как ликовали защитники храма, он понимал, что князь будет доволен. Что повелитель отблагодарит его, бросив в награду сладкую и долгожданную кость.

— Бейте всех!! — Грэтема перекосила гримаса радости. Радость бурлящей силы и непобедимости. — Всех!! Живых не брать!!

Звери, не останавливаясь, влетели в ряды храмовников, им безразличны эмоции людей, наплевать на эйфорическое состояние старикана и адептов, они неслись вперед! Вперед — выполнять чуткие руководства Лестора.

В бурлящем хороводе сражений никто и не заметил, куда пропало бесчувственное тело воеводы Хесама?

Матеус летел!

Мчался на крыльях, будто лесной нимф. Перелетал и перепрыгивал через разлапистые корни ялинов, полусгнившие стволы дубов и вязов, что одиноко и сиротливо встречались в Эльфране. В эльфийском лесу среди магии остроухих, привычные человеческому глазу деревья, уживались с трудом и нехотя. Природа уступала месту чванливому нраву и повадкам лесного народа. Все, что было противно и дико для эльфов, редко зарождалось под их боком, чаще всего прихоти высокородных долгожителей брали вверх, над естественными законами Зоргана.