– Я думала назвать их Рики, в честь Ричарда и Соня, в честь твоей матери Софии, - просто ответила я. Ричардом звали отца Терцо, а София, прекрасная, сильная женщина, мать Самюель. И эти неизвестные люди, подарившие мне родителей, всегда казались кем-то таким близким.

Терцо и Самюель затихли. Подняв голову, я поняла, что сейчас они смотрели на меня, как никогда с благодарностью. Я поняла, что это относиться и к тому, что я снова сделаю их родителями.

– Думаю, пойду-ка я к себе, - еле сдерживая слезы, обронила я, и поспешила в свою комнату.

Я не заслуживала той любви, с какой они смотрели на меня. Сколько раз я думала о том, что все же следовало сделать аборт. А они по-прежнему готовы ради меня на все.

Зайдя в комнату, я устало прислонилась к двери, старясь преодолеть подступившие слезы.

Чтобы полностью не раскиснуть, я принялась за уборку в комнате, не обращая внимания на боль в ногах, голове, да и во всем теле. Стопку чистой одежды на кровати я сложила в шкаф. Собрала все ненужное со стола и убрала грязные вещи в корзину. Когда дел, чтобы увильнуть от мыслей, не осталось, я схватила, наконец, телефон. Калеб взял трубку с первого гудка.

– Прости меня, - хрипло пробормотала я, стараясь сдерживаться от рыданий.
– Ты все неправильно понял. Ты мне нужен такой, какой есть. Я просто думала о том, что ты сказал, и сразу начала искать причины всех бед в себе...

– Я не злюсь, - мягко рассмеялся в трубку Калеб, и я расплакалась. Он утешал меня самыми ласковыми словами, и где-то в середине сказал, что любит.

– Но ты не считаешь наши отношения любовью, - слезы прекратились, и я смогла сказать что-то членораздельно.

– Нет, просто я считаю их чем-то большим, чем те чувства, которые люди называют словом Любовь. Это как будто любовь в кубе и умноженная еще на три, - прозвучал его голос, и я пожалела, что не могу сейчас видеть его.

– Тогда я люблю тебя в кубе и еще так несколько раз, - рассмеялась я, он же застонал:

– Неужели все так плохо, что ты шутишь?

– Когда мне плохо, я заливаюсь, прям таки истеричным хохотом. Теперь мне просто хорошо. Мы же помирились!
– счастливо воскликнула я, наматывая провод телефона на палец. Заметив это, я почувствовала себя глупой.

– Я уже думал ехать к тебе, твой звонок поймал меня в дверях, - мрачно хмыкнул Калеб.

Я же представила его лицо. На миг в глазах потемнело, и я поняла, что в этот момент могу понять, что творится в голове Калеба, потому как от усталости и слез, мое сознание ослабело. Мой странный дар накатывал на меня волнами, и чтобы облегчить головную боль, мне стоило только проникнуть в его мысли. Но я не стала этого делать. Калеб должен открыться мне совершенно по-другому. Превознемогая боль, я рассмеялась.

– Быстро же ты берешь трубку.

– Ты лишь позови, и я буду у тебя так же быстро, - пообещал он мне, и его тихие слова напомнили о его руках и губах. Сквозь боль я почувствовала приятное тепло. Когда я стала такая?

– К сожалению, откажусь, - проворчала я, - не думаю, что стоит, так сказать, удивлять родителей.

– Когда-нибудь нашими будут все ночи.

Лучше бы он не говорил таким приятным шепотом. От этого я теряла контроль. На одно сладкое мгновение я потеряла способность управлять свои даром, и в моей голове взорвались образы, которые сейчас видел Калеб - мы вдвоем, у водопада... его губы и мои... мы вместе...

Усилием воли я захлопнула крышку чужого сознания.

– Эй, ты говоришь о будущем, - с трудом отозвалась я, - скажешь мне все это через три месяца!

– Рейн Марлен Туорб, я говорил тебе, что ты невероятно хитра?

Я нервно рассмеялась, стараясь не поддаться притягательной хрипоте в его голосе. Вдруг Калеб стал серьезен, и это ощутимо сняло давление с моей головы.

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты думала обо мне! Жди меня завтра с утра!

– Лучше после обеда, - скривившись, осторожно сказала я ему.

– Почему?
– в голосе Калеба проступило раздражение. Он не привык еще к отказам.

– Завтра воскресение, мы идем с утра на службу.

Калеб тяжело вздохнул и ненадолго смолк.

– Я бы пошел. Но раз ты запретила рассказывать о наших отношениях...

– Мы не идем на переговоры с шантажистами, - отчеканила я. Надо держаться той линии политики, которую выбрала с самого начала, чем бы он меня не соблазнял. Но на миг я представила, как бы было, если мы могли встречаться в открытую. Тяжелый вздох вырвался из меня.