Я решил ковать железо, пока горячо, и тут же написал. Лоза наложил резолюцию:

С этим заявлением я пришел к декану. Человек по природе медлительный и трусоватый, он решил потянуть время, дескать, сейчас ему некогда, утро вечера мудренее, нужно выяснить и так далее. Не знаю, как бы вел я себя до ареста, но теперь, наученный обращаться с начальством, я положил авоську с вещами у него на диване и улегся. На немой вопрос: «Что это значит?», я сказал:

— Мне деваться некуда. Я буду лежать здесь, пока Вы не зачислите меня с предоставлением общежития.

Широкая челюсть Дымана отвисла от удивления: «Ну и нахал!». Тем не менее, он взял брезгливо, двумя пальцами, заявление и написал на нем: «Зачислить на пятый курс с предоставлением общежития». Я посмотрел и сказал:

— Вы, кажется, забыли прибавить «С предоставлением стипендии».

Должен сказать, что поправка была не лишена смысла. Стипендии давались далеко не всем. Он сделал и эту поправку. Так я снова стал студентом.

Поскольку меня арестовали в середине лета, следовало думать теперь о продолжении производственной практики. Устроившись в общежитии, я пошел на кафедру коневодства, так как еще до ареста решил специализироваться в этой области. Кроме того, за мной закрепилась репутация человека, интересовавшегося ядовитыми растениями на пастбищах.

Коневоды приняли меня тепло и предложили ехать на производственную практику на Северный Кавказ. Доцент кафедры А. С. Красников предупредил, что там неблагополучно с кормовыми отравлениями лошадей.

Если, — говорит, — Вам удастся хоть чуть-чуть пролить свет на это дело, будет очень здорово. Хотя этим занималось много народу. Были специалисты и из Ростовского университета, и с зональной станции. Так что не обольщайтесь, что удастся выяснить причины отравления и, тем более, их предотвратить. Главное — соберите материал для дипломной работы.

Я и не обольщался, хотя предложение принял с радостью, так как Северный Кавказ — это зона курортов. А кто из лагерников не мечтал о курорте?

Хотя конный завод № 118 носил в то время имя Сталина, он явно начинал хиреть. Раньше большинство конзаводов поставляло лошадей армии. Как и при всех безналичных операциях в СССР, деньги особенно не считались. Стоимость лошадей была высокая, и директор завода генерал Скороход мог тратить средства по своему усмотрению. Но в 1953 году Министром обороны стал Булганин. Он не любил и даже, говорят, боялся лошадей. Во всяком случае, вопреки традиции, первомайский парад на Красной площади он принимал, не сидя на лошади, а стоя в открытом автомобиле. Так или иначе, кавалерию решили прикрыть, снабжать армию лошадьми перестали, и конные заводы были вынуждены продавать лошадей колхозам и совхозам, которые, в свою очередь, почувствовали вкус к механизации и не особенно способствовали коммерции конных заводов.

Теперь и студенты, понимая, что на лошадей, как на будущую специальность, смотреть не рентабельно, стали проводить практику в других местах. Те же, которые по инерции направлялись на конный завод, норовили остаться подольше на центральном участке, где был и клуб, и рейсовый автобус до Кисловодска. Поэтому Скороход удивился, когда я стал его торопить отправить меня на летние пастбища в горы. Мне же, как гончей собаке, которой дали понюхать след, не терпелось посмотреть, что это за отравления. С отравлениями лошадей дело обстояло серьезно. За шесть последних лет было зарегистрировано четыреста сорок два случая. Из историй болезней было видно, что часть из них приходится на весну, по ряду признаков напоминает отравление чемерицей и часто поддается лечению. А вот осенние, кончающиеся смертью лошадей, вызываются не выявленным пока растением. Ветеринары считали, что причиной является лютик едкий. Но меня смутило то, что это растение наиболее ядовито в период цветения — конец июня — июль. А как раз в эти месяцы отравлений почти не наблюдалось.

По данным Ставропольской зональной опытной станции, на пастбищах конзавода было зарегистрировано двадцать два вида ядовитых растений. Из них, по описанным симптомам отравления, подходило около десяти. Поэтому установить причину отравления действительно было трудно. Я решил не идти по следам, оставленным моими предшественниками и ведущим в неизвестность, а подойти с противоположной стороны.

Дождавшись первого случая отравления лошади, я взял содержимое ее желудка и кишек и подверг его химическому анализу на наличие какого-либо из алкалоидов — растительного яда. В первом же опыте мне повезло — удалось обнаружить алкалоид аконитин, содержащийся в растении борец (или аконит).

Дальнейшие наблюдения подтвердили правильность химического анализа. Все отравления происходили только в балках, заросших борцом. Больше всего алкалоидов борец содержит в период цветения, которое падает на конец августа — начало сентября. Именно в это время происходят массовые отравления. Из всех встречающихся на пастбище растений он наиболее ядовит — 0,2–0,3 мг аконитина считается смертельной дозой на 1 кг веса животного.

Выявив причину отравлений, я начал думать и об их ликвидации. Задача упрощалась тем, что, в отличие от других ядовитых растений, борец растет только в сырых балках небольшими куртинами. В это время только начали применять для прополки посевов злаковых растений гербициды — вещества, убивающие разнотравье и не действующее на злаки. Агрономы собирались попробовать их на овсяном поле, но в связи с захирением всего хозяйства так и не собрались. Однако заказанный ими гербицид 2,4 ДУ прибыл, валялся на складе, и я решил им воспользоваться. На аконит 2,4 ДУ действовал отлично. Однако сам процесс обработки оставлял желать лучшего. Конные и, тем более, тракторные опрыскиватели в балках использовать нельзя, а таскать на себе ранцевый «автомакс» утомительно. Поэтому я из двух «автомаксов» и некоторых деталей, взятых от конных, соорудил вьючный опрыскиватель. С ним работа пошла значительно быстрее. Так удалось довольно быстро уничтожить наиболее опасные места скопления аконита, и отравлений в тот год больше не наблюдалось.