Да, и еще одно не давало Эстель покоя… Эджай. Всё такой же незнакомый и далекий, как и в день их первой встречи. Втроем с Коганом и Старком они были верными друзьями, вместе прошедшими через многие опасные переделки, знакомыми с беспечного хулиганского детства. Они и сейчас были вместе, но стоило рядом появиться Эстель, как Эджай исчезал. Однажды эльфийка увидела, как к нему подошла Стихна и о чём-то заговорила. Потом склонила голову ему на плечо. Удивленная и почему-то огорченная Эстель поспешила уйти, боясь, что ее заметят. Спустя пару минут раздосадованная Криста отвечала на ее вопрос и морщилась, будто во рту у нее находилось нечто донельзя кислое и противное. Оказывается, Эджай был ее двоюродным братом, а Стихна — его невестой. Княжна Ланадар зло махнула рукой, когда произнесла это, по сути своей, красивое и светлое слово, будто знала то, о чём остальные не догадываются, и знание это лично ей не доставляет особой радости.

— По-моему, он не слишком-то любит свою будущую жену, — осторожно предположила Эстель, припомнив, как холодно и нехотя Эджай обнимал Стихну, будто подчиняясь какому-то жесткому приказу и переступая через себя, через свои чувства.

Кристалина порывисто вскочила со своего места, напоминая в этот момент разъяренную богиню войны. Весь ее вид говорил о том, что она думает по поводу «любви» Эджая и Стихны. Коган смущенно и виновато улыбнулся:

— Вообще-то Эджая не очень спрашивали, когда выбирали ему невесту. Главное — политика, выгодные союзники, новые земли, попавшие в твое полное распоряжение воины, богатства, деньги, связи… А уж его чувства к той, с кем ему суждено прожить жизнь, — дело десятое. Род Карунах немногим уступает по знатности семье Эджая, да и Стихна — единственный ребенок своего отца, так что всё богатство князя Карунах попадет в руки мужа его дочери. Этот выгодный брак укрепит власть правящего рода Д» элавар, заставит замолчать недоброжелателей. А Эд, — Коган развел руками, — Эд вынужден подчиняться, хоть это и не в его бунтарской натуре. Любит он Стихну или не любит — никого не волнует. Угораздило родиться сыном князя — принимай всё как должное, смирись с тем, что интересы семьи и власть имущих всегда превыше интересов отдельно взятого парня. Вот такие вот дела…

— Эстель можно это не объяснять, Коган. Ее история удивительно схожа с судьбой Эджая. Ведь ты не любишь своего жениха, Эстель? — В глазах подруги отражалось искреннее сочувствие, и эльфийка отрицательно качнула головой. Криста понимающе кивнула.

— Вот только не знаю я, что это за состояние такое — любить.

— Не знаешь… на свое счастье. Ведь ты всё равно несвободна, а так — не любишь мужа и никого не любишь, поневоле смиришься, привыкнешь. А полюбишь кого — так и сама мучиться будешь, и мужу твоему несладко придется, и любимого своего страдать заставишь. — Кристалина горько вздохнула и отошла к окну. — Отец Эджая — муж сестры моего отца — договорился об этой свадьбе, еще когда Стихна и Эджай были детьми. Эд поневоле смирился, а Стихна… Стихну такое положение дел вполне устраивает. Ведь видит, видит же, что он ее не любит!

— Так может быть… — слабо попыталась оправдать немилую невесту Эстель, но Кристалина резко ее оборвала, легко догадавшись о том, что собирается сказать подруга.

— Как же! Любит она его! Стихна, кроме себя самой, никого не любит, не умеет просто… Ладно, хватит об этом. Невеселая это тема для разговора, к тому же говори, не говори, ничего уже не поделаешь. И Эджай со Стихной, и ты со своим Рейнгальдом уже произнесли клятвы, пусть неискренние, но всё же… И теперь вы уже не сможете их расторгнуть.

— Почему же, — встрял Старк, — расторгнуть-то можно, вот только расплата за это…

Лурни замолчал, не договорив, нависла гнетущая тишина. Все молчали и думали об одном — любой, нарушивший клятву, страшно расплачивается за свое вероломство.

«Вот так вот, — печально подумала Эстель, сцепив пальцы, — как ни крути, а исход одинаков. Останусь с Рейнгальдом — счастья не видать, откажусь от клятвы…» — Мороз пробежал по коже при одной лишь мысли о нарушении своего слова. Какой отчаянной нужно быть, чтобы решиться на такое! Какой смелостью нужно обладать! Девушка поднялась со своего места и наскоро попрощалась с друзьями — ей хотелось побыть одной, в полной тишине. Выходя, Эстель заметила сочувственные взгляды.

Не зная точно, куда ей надо, эльфийка почти бегом проносилась по безлюдным коридорам, потом — по чернеющим в полумраке лестницам. Сама того не замечая, она оказалась в самой заброшенной части замка, куда, кроме нее самой, наверняка никто и не ходит. Видимо, подсознательно она выбрала то место, которое ей было сейчас необходимо. Откуда-то ощутимо повеяло холодом, Эстель замедлила шаг и поднялась по крутой винтовой лестнице без перил. Над ее головой было серое пасмурное небо, затянутое облаками. Холодный злой ветер сбивал с ног и норовил пробраться внутрь тела, туда, где спряталось живое тепло. Эстель оказалась на самой крыше замка, на небольшом ровном участке между каменной стеной с зубцами и невысокой башенкой. Но самое удивительное было в том, что не одна она выбрала это неуютное потаенное место.

Эстель замерла, не зная, что делать. Уйти сейчас было бы глупо и дико; надеяться же на то, что ее не заметили — слишком самонадеянно. В чуткости слуха боевые маги соперничают с дикими хищниками, а тот, что стоял сейчас, устало опершись рукой о каменный зубец, был одним из лучших и не мог не услышать ее тихих шагов. Но и остаться… Эстель тянуло к проклятому аваллару, тянуло так, будто на нее наложили запретные чары. И чем сильнее ее влекло к нему, тем отчаяннее она избегала с ним встречи. Боялась, мучилась, ненавидела себя, рыдала ночами, проклинала себя за это, ненавидела и его за это влечение, даже думала — уж не заколдовал ли он ее? А потом отметала эту мысль как преступную, и всё начиналось сначала.

— Не бойтесь меня, леди Эстель, я не сделаю вам ничего плохого. — Тихий голос завораживал, хотелось его слушать и слушать… Девушка собрала волю в кулак и гордо подошла к волшебнику, встала неподалеку. Искоса взглянула на молодого человека. Тот стоял под порывами ледяного ветра, подставив лицо обжигающим касаниям. Эджай посмотрел на нее невеселыми темными глазами, в которых вспыхивали и гасли несмелые прощальные лучи заходящего солнца.

— Не ожидали меня здесь увидеть? — Девушка отрицательно качнула головой и отвернулась, не в силах сдерживать этот взгляд. — Мне здесь нравится. Никто сюда не приходит, можно побыть наконец одному, убежать от всех… Только мысли остаются, но уж от них-то никуда не убежишь, как ни пытайся. — Эстель удивленно слушала негромкий мужской голос, в котором время от времени проскальзывали горькие, как степная полынь, нотки грусти. Незнакомый, чужой, даже враждебный ей мужчина озвучивал ее чувства, но они были одновременно и его. И это пугало и радовало — всё вместе. Такой сумбур творился в голове, что Эстель не могла понять, что ей с этим делать? Наконец девушка подняла глаза и пристально, более не скрываясь, всмотрелась в лицо, которое преследовало ее во сне и наяву. Эджай не отвел взгляд; его губы тронула тень невеселой улыбки.