Вот теперь можно было смело отчаиваться – все ниточки оборваны. Катеньке все-таки хватило сил любезно поблагодарить Сниткина и распрощаться с ним, пообещав непременно пригласить на свой спектакль.

Домой Катенька вернулась, совершенно упав духом, и лишь обреченно покачала головой в ответ на вопросительный взгляд ожидавших ее мужчин.

Профессор чуть ли не силой усадил жену за стол, заставляя хоть немного поесть. Расстроенная женщина выло ковырялась в своей тарелке, думая, что же еще можно сделать, чтобы отыскать сбежавшую Любчинскую. Катенька не очень-то верила, что действительно поехала в деревню, да если это и действительно правда, то как угадать, в какую? Деревень-то под Москвой сколько!

– Ваше высочество, – с надеждой обратилась она к Амиту. – Постарайтесь вспомнить, может быть, Любчинская говорила вам что-то домике в деревне?

– Нет, сударыня, – покачал головой удрученный принц. – Для этого она была слишком хитра. Но я чувствую, что она еще не уехала далеко, что-то подсказывает мне: ожерелье близко и мы можем его найти. И я прошу вас, оставить церемонии, я в вашей стране не официально, а вы мне так помогли. Называйте меня просто по имени.

Катенька согласно кивнула и удивленно посмотрела на Принца: тот действительно был убежден в своих словах и снова обрел решимость продолжать поиски. Молодая женщина вздохнула, ей-то уже все казалось бессмысленным. Однако она заставила себя думать, прокручивая в голове все события, произошедшие с того самого вторника, когда Никита Сергеевич ввязался в пари. Постепенно перед глазами Катеньки разворачивались картины всех ее приключений, когда она дошла до последнего обыска тайника и вспомнила несчастную Вареньку, Дашу и коробку с наркотиком, ее осенило:

– Сударь, помните, я рассказала вам о содержимом тайника. Как вы думаете, откуда у Любчинское было такое количество наркотика? Вы не привозили с собой это зелье?

– Нет, сударыня, – покачал головой Амит. – Я могу предположить, что у вас могло сложиться превратное представление о нашей религии, но смесь наркотиков употребляли только таги, простые же верующие никогда не прибегали к подобным средствам, чтобы обращаться к богам…

Принц немного помолчал, а потом как будто что-то вспомнил:

– Постойте! Я помню, что оплачивал счет Ариадны от какого-то аптекаря! Не может ли это стать зацепкой?

– Ну конечно! – в возбуждении вскочила Катенька. – Пакетик от яда! Там стояло название аптеки. Если Любчинская там же приобретала и наркотик, то аптекарь должен был быть с ней в сговоре. Ведь одно дело: купить крошечную порцию для облегчения страданий при переломе там, или еще зачем… Но такое количество! А в то, что Любчинская сама постоянно употребляла эту отраву, я поверить никак не могу. Слишком она трезвомыслящая особа! Она купила все это только тогда, когда вы невольно натолкнули ее придумать тот чудовищный план! Мне кажется, что она не только талантливая актриса, в чем я не могу ее отказать, но еще и обладает определенным воздействием на людей. Иначе очень трудно понять, как ей удалось втянуть в это дело столько девушек за такой короткий срок.

– Так что же мы сидим! – воскликнул Карозин. Он был сыт и готов к новым подвигам, урчащий желудок теперь не мешал профессору проявить твердость духа, а энтузиазм супруги подталкивал к несвойственным для него авантюрам. – Где этот злополучный пакетик?

Катенька вскочила со стула и метнулась в гостиную, где лежала умирающая Варя. Женщина окинула комнату взглядом пытаясь восстановить в памяти события того страшного дня, чтобы вспомнить, куда она девала пакетик из-под мышьяка, который вынула из руки мертвой горничной. Постепенно она вспомнила, что положила его в карман своего платья. Катенька побежала к своему гардеробу, боясь в душе, что ее служанка чистила платье и выкинула бумажку, посчитав ее ненужной.

Слава Богу, пакетик оказался на месте. Впервые в жизни Катеньку порадовала нерасторопность служанке. Она поспешила обратно в столовую, победно неся в крепко стиснутой руке желтоватую бумажку с неприятной эмблемой. В душе ее снова поселилась уверенность, что они доведут это дело до конца.

«Аптека Мульчинского на Сретенке», – прочел Карозин адрес с пакетика.

– Ну что, едем? – поднял он глаза на жену и принца, потом немного задумался, глядя невидящими глазами на надпись. – Мульчинский, Мульчинский… – повторял он в задумчивости.

– Никита, ты что стоишь, мы же решили ехать, пока еще не поздно. Ты что, знаешь этого аптекаря? – Катенька выжидающе смотрела на мужа.

– Да нет, душа моя, не знаю… Но ты понимаешь, это дело такое запутанное, что я поневоле пытаюсь углядеть в нем хоть какие-то логические закономерности… – профессор вспомнил о принце и перешел на английский. – Простите сударь, я вот тут подумал, что этот аптекарь запросто может отпереться, и мы с ним ничего сделать не сможем. А его фамилия кажется мне какой-то странной… прямо инверсия какая-то…

– Что ты имеешь в виду, Никита? – обеспокоилась Катенька.

– Ну разве ты не заметила: Мульчинский, Любчинский, Любчинская…

– Боже мой! А ведь и в самом деле похоже! Ты думаешь, что он ее родственник, но сменил фамилию?

– Да за чем ему? Ну подумай: какое кому дело до фамилии аптекаря, а вот фамилия актрисы, добивающейся славы – совсем другое дело!

– Так ты полагаешь…

– Полагаю. И даже более того… – профессор оборвал сам себе и обратился к принцу, который во все глаза смотрел на рассуждающего профессора. – Вы знаете, сударь, я по роду своих занятий не привык делать скоропалительных выводов, пока не подкреплю их стройной системой строгих доказательств. Но иногда поиск решения происходит интуитивно, с помощью озарения. И тогда доказательства находятся довольно быстро, так как решение выглядит настолько очевидным, что делается понятно сразу: оно верно. Считайте, что у меня сейчас случилось именно такое озарение. Я не так уж и много сделал для распутывания этого дела, но сейчас совершенно уверен в том, что этот аптекарь – родственник актрисы. И он – наш к ней ключ.