Когда Евдокии исполнилось пятнадцать, умерла тетушка ее матери, оставив свой дом Евдокии. Марья Филипповна пару раз приезжала в имение Мульчинских и очень полюбила девочку. Она даже пыталась уговорить Сонечку и Якоба отдать ей девочку на воспитание, но Мульчинский и слышать не хотел о том, чтобы расстаться со своим сокровищем. Евдокии было десять лет, когда отец ее окончательно отказался отпустить дочь в Москву к Марье Филипповне. Девочка промолчала, но затаила на отца в душе зло, хотя это был единственный раз, когда ей не удалось настоять на своем.

После смерти Марьи Филипповны, Евдокия снова стала уговаривать отца перебраться в Москву. Девочка ненавидела деревню всем своим не по-детски жестоким сердечком. Но отец снова отказался, ссылаясь на плохое здоровье матери, которой полезнее жить в дали от города. Теперь девочка возненавидела и мать, нездоровье которой вынуждало ее жить в деревне.

На свое шестнадцатилетие Евдокия упросила отца повезти ее в Москву, чтобы купить новых платьев. Скрепя сердце, тот согласился, хотя страшно не хотел оставлять совсем расхворавшуюся Сонечку. Но дочь так просила, так умоляла его, что он сдался. Перед отъездом Мульчинский оставил жене все необходимые лекарства, отдав горничной самый строгие распоряжения.

Через три дня отец и дочь вернулись из Первопрестольной, но Сонечку в живых не застали. Сраженный горем Якоб, пытаясь выяснить, как такое могло произойти, обнаружил, что на столике с лекарством стоит совершенно другая склянка, вместо оставленных им сердечных капель. Испуганная горничная, к которой приступил с допросом хозяин, Богом клялась, что ничего по своему почину не меняла, что все делала, как барин велел.

После похорон жены Якоб впал в чернейшую меланхолию и принялся заливать горе вином. В один из таких дней к нему пришла дочь, но она вовсе не собиралась утешать отца.

– Папенька, – сказала она, – давайте уедем отсюда в Москву. Теперь нас тут ничего не держит.

Мульчинский ужаснулся таким словам дочери:

– Дося, как ты такое можешь говорить! Ведь здесь же все напоминает о твоей маменьке, моей дорогой Сонечке…

– Вот именно, – подтвердила Евдокия жестко, поморщившись от ненавистного обращения. – Все напоминает о том, как вы убили маменьку своей небрежностью.

– Что ты говоришь, Дося? – воскликнул Мульчинский, сразу протрезвев от ужаса.

– Да, – повторила Евдокия. – Вы ее убили, перепутав лекарства. Вы всегда очень небрежны, потому что витаете в облаках. Вы даже не замечаете, что я уже выросла и мне надобно думать о будущем. Вы держите меня в этой дыре, когда мы можем прекрасно жить в Москве.

Сраженный такими словами дочери, Мульчинский заплакал. В его затуманенном винными парами мозгу прочно укрепилась мысль, что он действительно убил свою жену. С этого дня он сломался и позволил дочери делать все, что она хочет.

Они переехали в Москву, и через год Евдокия поняла, что самое лучшее, что ей светит – это мало-мальски пристойное замужество и все. На блестящую партию она рассчитывать не могла, даже при все своей красоте, так как была не слишком богата, а, посему, роскошные балы были для нее недосягаемы. Несмотря на свою юность, Евдокия обладала чрезвычайно расчетливым и деятельным умом. Ей хотелось непременно стать богатой, но более ей хотелось славы.

Отец ее, чтобы окончательно не спиться, занялся тем, чем занимался в молодости: открыл аптеку. Там среди склянок и порошков, готовя примочки и пилюли, он мог забыться. Через некоторое время Евдокия уговорила отца продать дом и снять меньших размеров квартиру. Сам Якоб почти перестал возвращаться домой, почти поселившись в своей аптеке. Поэтому он страшно удивился, когда однажды Евдокия явилась к нему сама в роскошном туалете и заявила, что стала актрисой, а вслед за тем потребовала, чтобы он никогда не заявлялся домой без предупреждения и называл ее отныне Ариадной Любчинской. Дескать, это имя гораздо больше подходит для сцены, чем Евдокия Мульчинская, дочь аптекаря.

Театральная карьера новоявленной Ариадны Любчинской развивалась не так, как она полагала. Никто не спешил давать главных ролей юной дебютантке, а вот соблазнить ее пытались постоянно. Через некоторое время она поняла, что ей необходим серьезный покровитель. Она наметила себе жертву и сумела добиться своего, дорого продав свою невинность. К отцу она заходила крайне редко, лишь когда ей требовались снадобья определенного рода. Якоб сначала пытался образумить дочь, уговорить ее вернуться в деревню, остепениться и выйти замуж, родить ему внуков. Но она только фыркала в ответ, говоря, что если он так этого желает, то может сам отправляться в свою деревню. Но этого Якоб сделать не мог, так как живя в Москве, мог хоть изредка видеть свою дочь.

С того, момента, как Ариадна нашла себе покровителя, ее актерская карьера начала постепенно идти в гору. Но все шло слишком медленно. Она начала менять богатых любовников, пытаясь уговорить каждого из них отвезти ее в Европу. Однако желающих выполнить этот ее каприз никак не находилось. Такое положение страшно злило Любчинскую, она чувствовала, что молодость ее проходит и с ужасом разглядывала свое лицо в зеркале, ища признаки неминуемого увядания.

Как-то она попыталась уговорить отца продать имение, но на этот раз он уперся и отказался наотрез даже тогда, когда дочь пригрозила ему, что обратится в полицию и расскажет о том, что он убил свою жену. Так ничего и не добившись, она была вынуждена уйти, хлопнув напоследок дверью.