– Я же обещал тебе - всего полчаса...

– Согласна. Я думала, что по магазинам ты не любишь ходить. Я-то люблю,

но умею выбирать день.

– Послушай, лапушка, - говорит он, - заткнешься ты? Добром тебя прошу. Я

вообще-то от природы терпелив, но

если ты не перестанешь, я тебя привяжу к прилавку в отделе мужской косметики и

уйду. Ты будешь так скучать, что

накупишь масла для загара...

Я представляю себе эту картину и смеюсь...

– Но зачем ты сюда приехал?

Мы на четвертом этаже.

– За кроватью, - отвечает он.

– За кроватью? Но у тебя очень хорошая кровать!

– Действительно, у меня большая кровать, - подтверждает он.

– Но...

– Большая для одного человека.
– Он ведет меня по залам, где выставлены

роскошные столовые. Одна особенно

впечатляет: сильные лампы подсвечивают столешницу из черного стекла на подставке

из никеля. Черные салфетки продеты

в черные хрустальные кольца, а черные бокалы соседствуют с такими же черными

тарелками.

– А подают на этом черную икру и подгорелые бифштексы, - шепчет он мне на

ухо.

Мы в это время пробираемся среди роскошных диванов, каждый из которых

больше всей моей квартиры.

– Белый бархат!
– говорю.
– Боже ты мой! Стоит только пепел от сигареты

уронить, кошке волос оставить - и

готово! Все в помойку!

– Клиенты Блумингдейла люди очень-очень чистоплотные, - важно произносит

он.
– Тебе это, может, неведомо, но

это так просто: животных надо держать в клетках, а курить - в уборной...

– Значит, вы в воскресенье уходите в отпуск?
– спрашивает позади нас

какая-то женщина.

– Да, наконец-то, - отвечает мужчина.

– И куда вы отправляетесь?

Я смотрю назад. Рыжая женщина, элегантно одетая, толкает тележку с

пакетами и разговаривает с каким-то

мужчиной в костюме от Кардэна.

– Отправляюсь в город Нью-Йорк...
– отвечает он.

Говорит он насмешливо и несколько нараспев, и они оба смеются.

– Какой элегантный мужчина!
– говорит она, удаляясь от нас.
– Лучшее

место, где...

– Идем, - говорю я (диваны были антрактом, нас снова окружают столы и

обеденные гарнитуры), - я не такого уж

большого роста, и если бы ты мне намекнул, зачем мы сюда едем, я бы благоразумно

осталась дома.

– Не в том дело, - отвечает он.

– А в чем тогда дело?

Он останавливается перед спальным гарнитуром. Это спальня вашей мечты: в

углу стоит бюро из черного

полированного дерева, на нем лампа на огромной подставке и шесть подобранных по

размеру керамических ваз, и еще одна

ваза, длинная а в ней восемь огненных тюльпанов, стопка альбомов с открытками,

подборка иностранных журналов,

раскинутая в художественном беспорядке я записная книжка, обтянутая тонким

шелком.

– Вот это мне нравится, - смеясь, говорит он.
– Настоящий секретер для

работы. Можно засучить рукава и

приниматься.

– Не шути, пожалуйста, - говорю я ему.
– Тебя же не заставляли сюда

приезжать. А у меня, напротив, при виде этой

записной книжки слюнки текут. Очевидно, это для того и сделано, но это работает.

Он улыбается и обнимает меня за талию.

Спальни выставлены рядом. В первой - черный вощеный пол, во второй -

белый паркет, в третьей - красный

метлакс; тут есть кровать, спинка которой напоминает дверь сарая, к ней крепится

полотняный балдахин, а шелковые

занавеси в цвет спускаются до полу. В изголовье кровати, Бог знает почему,

немного не по центру стоит какое-то огромное

растение в декоративной корзине. У другой кровати, толстые витые ножки. На

больших подушках, прикрытых покрывалом,

лежат валики, обтянутые разной материей с набивным узором, подобранной в тон.

– Это именно то, что тебе нужно, - говорю ему я.

– Мне нужны маленькие подушки.

– Нет, тебе нужно четыре больших. Твои две маленькие штучки никуда не