— Ничего себе сестричка… Ошизеть… Это ж надо придумать… Вот гадина! А у тебя с Пироговым что-то было?

— С ума сошла? Никогда!

— Но какой же молодчина этот Денис! Просто слов нет! А он как с виду?

— С виду? Нормальный… Здоровый такой мужик. Приятный. А что?

— Да я просто уверена, что он в тебя по уши влюблен!

— Кажется, да. Но мне-то это зачем?

— Может, обратишь внимание? В наше время такие поступки дорогого стоят…

— Кать, он школьный друг Стаса…

— Тьфу ты!

— Кать, ты знаешь, из-за чего они подрались?

— Из-за тебя.

— Господи, а я-то тут при чем?

— Ну, мне так говорили. Будто к Стасу здорово цеплялась эта девочка, Деникина, он на нее внимания не обращал, а Шевелев как раз за ней приударял, и когда в очередной раз обломался, то во всеуслышание заявил: «Дура ты, Дашка. Ты для него слишком хороша, у него вообще стоит только на таких шлюх, как Лакшина…» Ну и сама понимаешь, Стас ему врезал! Да как, вроде, говорят, нос сломал, ну и пошло… Думаю, Пирогов с этим справится…

— Но как?

— Да уж чего проще! Поговорит с ним, денег даст, тот, конечно, запросит немало, но Пирогов даст…

— Ох, если Стас узнает, он мне этого не простит…

— А что, ему лучше сесть в тюрьму?

— Нет, но мне он этого точно не простит.

— Ну и черт с ним! Пусть! Все равно у вас ничего не выходит. А потом, вовсе не обязательно, что он узнает о Пирогове. Думаешь, Шевелев будет на всех углах звонить, что ему Пирогов заплатил? Да никогда в жизни! Он заявит, что ему стало жаль такого талантливого артиста… Ну, или что-то в этом роде. И я не знаю, что для Стаса хуже, деньги Пирогова или жалость Макса.

Варя заплакала.

— Бедный мой…

— Да, Стасу не позавидуешь. Тебе, впрочем, тоже. Смотри-ка, успокоилась. И вид получше. Ты что-нибудь ела?

— Нет… Я не могу…

— Надо. У тебя сегодня спектакль. Я вот сейчас гляну, что твоя Клавдия тут приготовила. — Катя открыла холодильник, достала какие-то мисочки, кастрюльку. Открыла.

— Тут, кажется, овощное рагу, будешь?

Катя сунула в кастрюльку нос, взяла вилку и поднесла кусочек ко рту.

— Нет! — не своим голосом закричала Варя.

— Что ты орешь? — ошалела Катя.

— Не вздумай это есть, все надо выбросить!

— Почему?

— А вдруг Марьяна подкупила Клавдию и тут все отравлено?

— Варь, ты в своем уме? Да Клавдия твоя тебя обожает, к тому же Марьяна за границей отсиживается. Глупость какая! — И Катя отважно съела то, что было на вилке. Потом поставила кастрюльку на плиту. — Это такая вкуснотища! Ну-ка, что тут еще есть? Жареная рыбка, очень даже аппетитная. Куриные грудки…

— Кать, я тебя умоляю! Не ешь!

— Варь, не сходи с ума! Этак у тебя начнутся всякие фобии. Вот, уже десять минут прошло, а я еще жива…

— А если там яд замедленного действия?

— Черт с тобой, не ешь, а я буду! О, тут есть банка крабов. Может, съешь? Вряд ли туда напустили яду…

— Кать, я вправду есть захотела, но давай лучше поедем в какое-нибудь кафе?

— Ну, давай! — Кате до слез было жалко подругу. Но она понимала, что сейчас надо быть жесткой. — А это все ты собираешься выкинуть, да? В таком случае я это заберу. Зачем добро переводить? Мыс Лешкой три дня питаться будем.

— С Лешкой? Ты с ума сошла!

— Нет, это ты с ума сошла! Я, конечно, понимаю, тут поневоле спятишь. — И Катя принялась перекладывать еду в пластиковые баночки и коробочки, которые нашла на верхней полке кухонного шкафа. Варя молчала. И вдруг сползла на пол.

— Варь, ты что? — кинулась к ней Катя.

Варя открыла глаза.

— Все, я вызываю «скорую».

— Нет, лучше помоги мне встать! И открой крабы…

— Я слышу речь не мальчика, но мужа.

Варя ела крабов прямо из банки.

— Вкусно!

— Ты когда последний раз ела? — поинтересовалась Катя. — В самолете?

— Нет, в самолете я спала. Вчера завтракала и потом съела йогурт на съемках.

— Тогда и впрямь можно не вызывать врача. Столько переживаний на голодный желудок… Немудрено. Ладно. Поехали завтракать.

— Так я уже…

— Нет, тебе надо поесть горячего, поговорить с подругой «пррро мужиков», как выражается мой сын, а потом я сдам тебя с рук на руки Димке. Сейчас он наверняка еще спит…