Любопытно, сколько их?

Рапфия ускорил перемещения от окна к окну. Когда в очередной раз он подошёл к окну, что выходило на улицу, его взгляд напоролся на цепь всадников. Рапфия оскалился, он даже не услышал, как они выехали к фасаду дома. Это делало гвардейцам честь. Талх видел шестерых, но можно не сомневаться, по столько же находится с каждой стороны дома. Плюс те, кто участвовал в слежке, и это, наверное, ещё десять человек. Прилично. Рапфия не прорвался бы даже с двумя напарниками. Всадники находились на некотором расстоянии друг от друга. Каждый пригибался к шее коня, имея при себе щит, продолговатый, закрывавший всё самое важное у человека. Вряд ли кого–то из них в этом положении поразишь из арбалета.

Да, они уверены, талхи в доме, и, быть может, именно здесь находится мальчик.

Позади всадников, что видел Рапфия, показался крупный блондин. В поле зрения возник ещё один. Не такой крупный, но в нём чувствовалось умение настоящего воина, заметное по тому, с какой небрежностью он держал арбалет и как изящно управлялся с чёрным норовистым конём. Одного взгляда Рапфии оказалось достаточно, чтобы понять, блондин ему подчиняется.

Блондин прислушался к тому, что ему говорили, и кивнул. В следующую секунду он подстегнул коня и оказался впереди всадников. С ненавистью глядя на дом, блондин сократил расстояние наполовину, прежде чем остановил лошадь. Животное фыркало, чувствуя волнение и злость седока. Оно перебирало ногами, норовя податься в сторону, и блондин натягивал поводья.

Рапфия следил за ним, уверенный, что гвардеец должен что–то сказать, прежде чем начнутся какие–то действия. Из–за этого талх игнорировал происходящее за домом.

— Эй, талхи! — прокричал блондин. — Мы знаем, что вы в доме!

Рапфия оскалился. Он ещё раз окинул взглядом всадников и понял, что ему в любом случае не прорваться. Впрочем, этот вариант не был основным и до появления гвардейцев.

— Мы предлагаем переговоры, — продолжал блондин. — Нам известно, что минимум один из вас из Совета Ордена. Вам не прорваться, нас слишком много, но мы не хотим крови. Нам нужны переговоры. Здесь присутствует советник Правителя Флек. Но он желает разговаривать только с членом Совета. Прислушайтесь к разуму, и мы разойдёмся с миром.

Рапфия отошёл от окна, потеряв интерес к тому, что ещё скажет гвардеец. Они думают, что мальчик в этом доме, по крайней мере, не уверены в обратном, и не хотят рисковать, опасаясь, что талхи просто–напросто умертвят ребёнка, лишь бы он не достался воинам Правителя. В противном случае эти шакалы напали бы без предупреждения. Они надеются притупить бдительность засевших в доме различными посулами.

— Даю вам минуту! — прокричал блондин.

Лошадь, почуявшая запах стычки, заржала. Блондин натянул поводья, всматриваясь в окна дома.

Рапфия не спеша поднялся на чердак дома. Этот вариант и был основным, когда Страх и Луж покидали дом. Рапфия направился в дальний угол, где лежала небольшая кучка сена. Немного, но ему хватит. Это был рискованный вариант, но его предложил сам Старх, лучший стратег из живущих на Всех Заселённых Землях. Он прочувствовал психологию тех, кто, не получив ответа, ворвётся в дом. Не встретив сопротивления, не увидев ни в одной из комнат и намёка на присутствие людей, гвардейцы решат, что талхи каким–то невероятным образом скрылись ещё ночью. Конечно, один из них заглянет на чердак, но вряд ли он заинтересуется сеном, под которым сложно кого–то укрыть. В любом другом случае гвардейцы не купились бы на это, но сейчас они, прежде всего, ждали сопротивления, и эффект пустого дома скажется. Кроме того, Рапфия — не простой горожанин, он талх. Страх привлек бы заглянувшего на чердак к стопке сена, но от Рапфии этого не будет исходить. Он отстранится от происходящего, как если бы это происходило в его келье в далёком монастыре.

Когда талх, укрывшись сеном, начал расслабляться, до его слуха донёсся глухой стук и звон стекла. Штурм дома начался с тыльной стороны.

Дини видел окружающее, как безостановочно вращающиеся круги. Круги разного цвета, изменяющегося диаметра и неимоверного количества. Они накладывались друг на друга, удалялись, снова приближались. Казалось, этот абсурд продлится вечно.

Краешком сознания мальчик «нащупывал» происходящее в реальности. Но это было, как за толстой, не пропускающей звуки плёнкой. И женщина, в которой одновременно чувствовались испуг и забота, и мужчина, чьи чувства были ещё более запутаны. Они присутствовали рядом, и в то же время от Дини их отделяло неимоверное расстояние. И всё–таки он ощущал их состояние.

Иногда Дини видел мать и отца. Их лица выплывали, как те многочисленные круги, что заслоняли собой мир, они что–то говорили мальчику, их губы шевелились, но Дини не улавливал ни звука. Лица родителей как будто вытягивали его со дна некоего водоёма. Вытягивали, но покинуть его мог лишь сам Дини.

Мальчик не представлял, сколько прошло времени, но так или иначе оно играло на него. Сначала он вспомнил, почему оказался в таком состоянии. Это стало первым колышком, который он вбил в зыбкое дно и подтянулся ближе к свету. Теперь он явственнее воспринимал женщину, что часто заходила взглянуть на него. Мальчик услышал и звуки, проникавшие в дом снаружи. Он восстанавливался. Круги по–прежнему заслоняли взор, но сквозь них появились смутные тени. И в какой–то момент мальчик заснул.

Проснувшись, он заметил, что круги почти исчезли. Лишь несколько вяло вращались, но они уже мало что скрывали. Тем не менее, мальчик не в силах долго смотреть перед собой, держал глаза закрытыми. Слух вернулся к нему. В доме слышалась возня, похоже, тут были дети, но они вели себя на удивление тихо. Наверное, им передалась тревога матери. Хотя, быть может, именно женщина заставила детей вести себя как можно тише.

К Дини возвратилась и тревога. Нужно уходить из города, куда его привёз в клетке для кроликов тот страшный человек, но мальчик слишком слаб, далеко он не уйдёт, и в теперешнем состоянии лишь привлечет к себе ненужное внимание. Ему нужно время. Дини не знал, сколько, он это почувствует. Возможно, ему поможет сон, ускорит процесс восстановления, но сон не шёл. Что–то беспокоило мальчика всё сильнее, чтобы можно было отдаться в объятия сна. И это не имело отношения к семье, у которой он находился. Источник беспокойства лежал вне дома. И он как будто приближался.