Яна снова сдержала улыбку и решила, что для вступления достаточно. Пора переходить к самому главному.

— Ты не мог бы для меня кое-что сделать? — прошептала она.

— Что? — Влад совсем скис, наверняка уже жалел, что попал в такую скользкую ситуацию, связавшись с этой красоткой.

— Позвони ему и пригрози, что он — покойник, если не утихомирится.

Лицо Влада вытянулось. Он соображал, насколько реальна такая просьба.

— Не говори, кто звонит, и про меня не заикайся. Просто позвони и скажи, что ему — конец. Что он совсем обнаглел. Что он — урод, и дети его будут уродами, и все такое, — Яна улыбнулась. — Владик, мне тебя учить что ли? Ты сам не знаешь, что сказать?

Наконец, он улыбнулся.

— Знаю, — заявил он уверенно, с желанием.

— Только у него определитель, так что звони из автомата на улице.

— Что я, дурак? Конечно, из автомата.

— Только хорошенько его припугни. Что б понервничал, как следует. Как меня заставлял нервничать.

— Не волнуйся, сделаю, — он перестал ухмыляться, вспомнил о другом. — Так что насчет вечера?

— Ты сначала ему позвони. Часов в восемь. Потом мне перезвонишь, расскажешь, как было. Тогда и договоримся.

— Спасибо, мама. Шикарные блинчики.

Андрей встал из-за стола, взял тарелку.

— Давай, — мать протянула руку.

Андрей покачал головой.

— Я сам.

— Зачем? Я могу помыть.

— Мама, дай я хоть раз помою. За такие блинчики можно и поработать.

Мать благодарно улыбнулась. Сказать ничего не успела — зазвонил телефон.

— Я возьму, — и она вышла из кухни.

Андрей открыл кран с горячей водой, сунул под струю тарелку. Едва прикоснулся к ней тряпкой, как послышался голос матери:

— Андрей, это тебя.

Он закрыл воду, положил тарелку в раковину, вытер руки о полотенце. Мать уже спешила воспользоваться этим, чтобы самой вымыть посуду.

— Кто звонит? — спросил Андрей.

— Какой-то парень, голос незнакомый. Он не представился.

Андрей прошел в свою комнату. Номер не определился.

— Да, я слушаю.

Пауза. Андрей решил, что связь прервана, но в ухо ударил хриплый, грубый голос:

— Точно слушаешь? Клево, парнишка, клево, если ты слушаешь. Только слушай внимательно, усек?

— Кто это? — пробормотал Андрей, из чувств было одно лишь недоумение.

— Ты что, следователь, вопросы задавать? — звонивший хмыкнул. — Короче, мудак, будешь борзеть, хреново кончишь! Очень хреново, мудила!

— Кто со мной говорит?

— Я тебя порежу, так и знай. Порежу, не отмахнешься.

Сердце совершило болезненный кульбит. Непроизвольная реакция, необоснованная.

— Может, ты не туда звонишь?

— Ты, козел, закрой пасть! Я тебя предупреждаю еще раз: не успокоишься — в реанимацию отвезут!

Андрей разозлился. Отчасти из-за собственного страха. Ведь ясно, что кому-то делать нечего, но угрозы не прошли абсолютно бесследно.

— Да в чем дело?!

— Бля, мудак! Завали хавальник! Говорю, порежу, если будешь дергаться!

— Уверен?

На том конце провода рассмеялись. Напрасно он вступил в перепалку.

— Ну, все! Теперь я тебя точно порежу! Завтра же, мудак!

Андрей попытался вернуть себе хоть какое-то хладнокровие.

— Можно узнать, с кем я говорю? Как твое имя?

Снова смех, неприятный, хриплый, словно человек выкуривал по пять пачек в день.

— Ну, ты, олень! В реанимации все узнаешь!

— Кто ты такой? — Андрей снова завелся.

— Бля, сука! Ты мне еще вопросы задаешь? Ты не понял, что тебе сказали? Тебя скоро похоронят! Веришь, нет?

Андрей заметил, что за дверью спальни в прихожей остановилась мать. Наверное, он слишком громко разговаривал, и она услышала интонации. Словно чувствует, что происходит что-то не то.

Он заставил себя понизить голос:

— Если я тебе что-то сделал, напомни что именно.

— Ну, олень! — тот же смех, самоуверенный, будто человеку все нипочем, даже умереть сию минуту не страшно. — Нет, придеться тебя все-таки порезать. Ладно, я тебя найду.

На том конце грохнули трубкой, и пошли противные короткие гудки.

Андрей почти минуту стоял, прижимая трубку к уху. Не хотелось выходить из комнаты, отвечать на вопросы матери.