Музыка определенно была магической, наигрывающей свое собственное заклинание. В основном это были струнные, я мог различить скрипку, виолончель и альт. Я почти что видел нити, соединяющие танцоров, будто они танцевали, приближаясь и удаляясь друг от друга, следуя причудливому рисунку на ткани, они все идеально вписывались в атмосферу, я — нет.

Итан…

Я должен был ее найти.

Внезапный приступ боли, и ее голос стал тише. Я споткнулся и врезался в плечо одного из наряженных гостей, он зашатался и сбил с ног танцевавшую рядом с ним пару.

— Мэйкон!!! — закричал я изо всех сил.

Наверху ступеней я увидел Страшилу Рэдли, который будто ждал меня. В его круглых человеческих глазах сквозил страх.

— Страшила! Где она? — Страшила взглянул на меня, и я увидел непроницаемые темно-серые глаза Мэйкона Равенвуда, я мог бы поклясться, что увидел именно этот взгляд. Страшила повернулся и побежал, я кинулся за ним, по крайней мере, я думал, что это все-таки он, когда бежал за ним вслед по винтовой каменной лестнице того, что теперь являлось Замком Равенвуда. Наверху лестницы он подождал меня, и вновь бросился бежать в темную комнату в конце коридора. В случае со Страшилой такое поведение можно было расценить, как приглашение.

Он гавкнул и две массивные дубовые двери со скрипом открылись сами по себе. Они находились так далеко от бала, что я не слышал ни музыки, ни голосов гостей. Словно мы попали в другое место и даже время. Даже замок вокруг меня изменился, камень под ногами стал более грубым, стены стали массивнее и холоднее, источником света служили висящие на них факелы.

Я многое знал о старине. Гатлин был старым. Я вырос среди антиквариата. Но это все вместе было совсем другим. Как Лена и говорила, Новый Год, ночь вне времени.

Когда я вошел внутрь, я замер от неба над головой. Комната распахивалась в небеса, будто зимний сад. Небо надо мной было черным, чернее я не видел в своей жизни. Будто мы находились в центре самого страшного урагана, хотя вокруг стояла тишина.

Лена лежала на массивном каменном столе, сжавшись в клубок. Она вся была мокрой от собственного пота и извивалась от боли. Они все стояли вокруг нее — Мэйкон, Дель, Барклай, Рис, Ларкин и даже Райан, а еще была одна женщина, которую я не знал, все они стояли в кругу, державшись за руки.

Их глаза были открыты, но они ничего не видели перед собой. Они не заметили, что я в комнате. Я видел, что у них шевелятся губы, они что-то бормотали хором. Когда я подошел ближе к Мэйкону я понял, что они говорят не по-английски. Я не мог сказать точно, но после времени, проведенного с Мэриан, я подумал, что это была латынь.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Sanguis sanguinis mei, tutela tua est.

Все, что я слышал это было их тихое напевное бормотание. Лену я больше не слышал. В моей голове было пусто. Она исчезла.

Лена! Отзовись!

Ничего. Она лежала там, тихо постанывая, медленно изгибаясь, будто хотела выбраться из собственной кожи. Пот стекал с нее ручьем, смешиваясь со слезами.

Дель нарушила молчание, крикнув в истерике:

— Мэйкон, сделай же что-нибудь! Ничего не выходит!

— Я пытаюсь, Дельфина, — в его голосе было то, чего я никогда не слышал раньше. Страх.

— Я не понимаю. Мы все защищаем этот дом. Он — единственное место на земле, когда она должна была быть в безопасности, — тетя Дель смотрела на Мэйкона, в ожидании ответов.

— Мы ошибались. Нет больше для нее безопасного приюта, — сказала очень красивая женщина, примерно ровесница моей бабушки, с тяжелыми черными локонами. У нее на шее висели нити бус, одна на другой, а на пальцах были надеты орнаментированные серебряные кольца. У нее было тот же уникальный вид, что у Мэриан, будто она пришла издалека.

— Ты не можешь этого знать, тетя Аурелия, — бросила Дель и повернулась к Рис, — Рис, что происходит? Ты видишь, хоть что-нибудь?

Глаза Рис были закрыты, слезы текли по щекам:

— Я ничего не вижу, мама.

Тело Лены дернулось, и она открыла рот в немом крике. Этого я не мог вынести.

— Сделайте же что-нибудь! Помогите ей! — закричал я.

— Что ты тут делаешь? Убирайся отсюда. Здесь небезопасно, — предостерег меня Ларкин, наконец-то семья меня заметила.

— Сосредоточьтесь! — отчаянно закричал Мэйкон. Его голос возвышался над остальными, становясь все громче и громче, пока он не перешел на крик