– Это шестая машина, - сказал он.
– Засеките три минуты и считайте, - посоветовал он своим командирам, чьи взгляды были прикованы к часам. Затем повернулся и с усмешкой посмотрел на командира транспортера, сержанта-клона.
– Нервничаешь?

– Нет, сэр, - откликнулся тот.

– Ну, а я нервничаю, поэтому и тебе разрешаю.

С тем же успехом Анакин мог ничего не говорить, поскольку никакой реакции не последовало.

– Осталось две минуты, сержант. Как только транспортная колонна двинется на равнину, мне нужно, чтобы ты отогнал машину на фланг, поднялся на берег и там затормозил, чтобы я мог следить за продвижением отряда.

За последний час они обговаривали этот простой маневр много раз, но сам разговор - на эту или любую другую тему - оказывал на бойцов успокаивающее действие... да и на Анакина тоже.

– Есть, сэр, - ответил сержант.

Пятеро остальных сидели молча, каждый думал о своем, каждый постоянно проверял свои часы, следя за тем, как мелькают секунды.

– Наступает худшая часть, - сказал Анакин.
– Придется ждать целых десять минут после того, как атака...
– Он вскинул голову.
– А вот и она, - прошептал он, когда началась артподготовка.

Через секунды, проникнув сквозь броню танка-дроида, до них докатились сотрясения от многих десятков орудий всех типов. На своих барабанных перепонках они ощутили давление, вызванное этой стрельбой. Заградительный огонь, устроенный ночью для прикрытия рекогносцировки, являл собой эффектное зрелище, но в это утро солдаты оказались прямо под траекториями снарядов, и шум стоял адский - особенно когда и вражеская артиллерия открыла огонь по наступающим войскам Халкиона.

– А им там крепко достается, - заметил один из канониров.

В его голосе было не больше эмоций, чем на его безликом шлеме. С нарастающим беспокойством они слушали какофонию командирских голосов, разносившуюся по командной сети, пока войска Халкиона мчались через равнину под губительным огнем противника Затем в одном из транспортеров кто-то издал вопль.

– Переключиться на тактическую сеть, - приказал Анакин. Довольно скоро им придется сносить вопли собственных бойцов, и во множестве, а пока вовсе ни к чему такое слушать.

Затем он осознал нечто важное. Вокруг него сейчас сидели бойцы-клоны - выведенные для войны, для дисциплины, для беспрекословного исполнения приказов властей, которые платили за их службу. Но хотя лицевые пластины клонов ничего не выражали, крохотные возмущения в потоке Силы подсказали Анакину, что эти пятеро реагируют на предстоящую атаку, как обычные бойцы, которые потеют, когда им страшно, которые могут вообразить свою смерть. Не относился ли он сам к клонам предвзято? Здесь, внутри этого транспортера, который вскоре может стать их погребальным костром, они ведут себя иначе, нежели когда стоят в шеренгах. Интересно, а было ли у Джанго Фетта чувство юмора?
– подумалось Анакину.

Медленно тянулись минуты. Ровно в 6.13 машина командира батальона, взревывая, перевалила через край берега, а следом за ней устремилось множество республиканских транспортеров.

– Живо доставь меня наверх!
– велел Анакин своему водителю, и танк-дроид рванулся вперед.

Первая дюжина транспортеров, выбравшихся на берег, прорезала в фунте колею, и чем больше машин тут проходило, тем она делалась глубже. Так и было запланировано, поскольку это облетало транспортерам подъем на берег и предоставляло некоторое укрытие. Но машина Анакина взобралась на берег чуть в стороне от проторенной тропы, и находившимся внутри нее клонам такая езда наверняка показалась грубой.

– Остановись здесь!
– приказал Анакин. Затем взобрался в командирскую турель.

– Сэр, - запротестовал сержант, - вы подставляетесь.

Включив горловой микрофон, Анакин возразил:

– Отсюда лучше видно.

– Нам следует продолжать двигаться, сэр. Остановившись тут, мы представляем собой отличную мишень.

– Не беспокойся. На нашей стороне закон больших чисел. Мишеней-то вокруг нас - полно.

Картина, представшая перед глазами Анакина, запомнилась ему на всю жизнь: всю равнину заполняли движущиеся машины, огромные облака пыли и дыма, полыхающие костры. Пока он смотрел, машина, находившаяся от них примерно в километре, вдруг вспыхнула, превратившись в огненный шар. Сквозь плывущие дым и пыль Анакин увидел один из транспортеров Халкиона, подбитый прямым попаданием бластерной пушки. Из машины выскакивали горящие клоны, словно живые факелы, вертясь и корчась в своих раскалившихся латах, прежде чем упасть; затем транспортер взорвался в огромной вспышке, и, словно бы сжалившись, над этой сценой сомкнулся дым.

Но транспортеры, находившиеся в его ведении, пока продвигались неплохо. Вдоль маршрута атаки комбат расставил с десяток машин, и они уже обстреливали из пушек далекую вершину холма. Прочие же машины стреляли на ходу.

– Приготовься, - сказал Анакин командиру транспортера, терпеливо ожидавшему в речном русле, пока подадут сигнал к выступлению.

Внезапно из обширной впадины возникла дюжина или больше танков-дроидов и ринулась вперед, стреляя из пушек. Две машины Анакина были подбиты сразу - включая машину комбата. Она загорелась, а выбраться наружу никто даже не попытался.

– Шестая машина принимает командование!
– объявил Анакин по командной сети.
– Сосредоточить огонь по этим танкам!

Разряды бластерных пушек, выпускаемые вражескими машинами, с шипением проносились мимо, сверкали над их головами, отражаясь от грунта и взмывая в воздух. Анакин улыбнулся. Сепаратисты начали контратаку слишком рано.

– Немедленно выдвигайся на линию огня!
– приказал он водителю.
– Канонир, стрелять по готовности!

Канонир бесстрастно объявил дистанцию: <Двадцать одна сотня метров>, - и выстрелил из бластерной пушки. Трогаясь с места, транспортер подскочил и качнулся, но системе стабилизации, управляющей бластером, не мешало движение машины, и вторая молния угодила прямиком в переднюю броню одной из вражеских машин. Этот разряд отскочил от танка, не причинив вреда, но следующий перебил ему правую гусеницу, и он беспомощно закружился, пока несколько других канониров не расстреляли его в упор.