Время от времени у правоохранительных органов накапливались вопросы к «кабанчику»: слишком уж странные и преступные люди пользовались его благосклонностью. Люди, которые не просто грабили страну, но еще и сражались с ней. И тогда органы, стоящие на страже государственных интересов, вдруг ощущали желание «побеседовать» с «кабанчиком», уже ожиревшим от роскоши и сознания своего всесилия.

И в этот самый момент приходил конец и силе, и роскоши, и самой жизни. Бедный «кабанчик» нарывался на пулю или на яд, или на случайно вывернувший из-за поворота автомобиль в самом неожиданном месте, и уносил с собой тайну многочисленных махинаций и комбинаций, за которые ему и доставалось его «счастье».

Решетникову приходилось встречаться с десятками таких «кабанчиков». Иногда он знал, что это «кабанчик», иногда — нет. Но уж о внезапной смерти бедняги узнавал почти сразу же. Честно говоря, не очень их жалел, вспоминая старую народную истину о фраере, которого сгубила жадность.

Себя самого Александр Прохорович жадным не считал и был убежден, что всего в этой жизни добился своим умом, своими руками и прочими мужскими достоинствами. Путь от скромного экспедитора кооператива до хозяина сети магазинов, до директора департамента и до вице-премьера российского правительства он проделал сам. Во всяком случае, так он считал. До поры до времени.

Он все понял только после той самой встречи.

В конце девяностых к ним в город приехала какая-то группа экспертов. Занималась эта группа заводами, которыми изобиловала область с незапамятных времен. Когда-то территория нынешней области была частью нигде официально не обозначенной Империи Демидовых, которые стремительно вырвались на поверхность деловой и политической жизни во времена Петра Великого и выковывали щит и меч той новой Российской империи, которую он создавал.

Демидовы, как известно, ушли в тень, но память о них жила. В обыденном сознание она жила, конечно, в первую очередь, в форме каких-нибудь эффектных диковинок, вроде, например, Невьянской башни, которую сразу же было приказано ставить так же криво, как знаменитая Пизанская. И приезжали смотреть, любовались, ахали и охали. Решетникову повезло: он познакомился с директором Невьянского завода, восторгавшимся и лелеявшим историческую память. Вместе они забирались на башню и любовались видом с такой высоты, что дух захватывало!

Но для серьезных людей память хранилась в тех заводах, которые Демидовыми когда-то были созданы, а уж потом, другими людьми, развивались, кем-то лучше, кем-то хуже, но всегда — для России!

Эти заводы встали намертво в начале девяностых и за десять лет, казалось, умерли. Но нашлись люди дальновидные, оценившие главное достоинство этих заводов, а точнее, тех мест, где они расположены. По преимуществу это были так называемые «почтовые ящики». Секретные заводы, закрытые города, особый социальный климат, особая система въезда в город, особые отношения.

Исчезновение этих заводов было недопустимо. Оно было равнозначно разрушению станового хребта, так сказать, всероссийского позвоночника, вокруг которого все, собственно говоря, и зарождалось, и развивалось веками. И стали появляться люди, готовые действовать!

Но любое серьезное действие начинается с подготовки, вот к ним в область и приехала эта «группа товарищей». Выглядели «товарищи» сурово, подтянуто и разговоры вели только «по существу».

Фирма Решетникова в ту пору занималась поставками продуктов питания. Магазины его располагались в районах, которые нельзя было назвать «элитными». В свое время Решетников рассудил, что деньги в этой стране лучше делать не на величине наценки, а на количестве проданного. То есть лучше каждый день продавать большое количество какой-то мелочи, чем раз в месяц продавать, например, навороченный автомобиль или какую-нибудь поездку на тот конец света. Ну, вот, такая деловая стратегия была у Саши Решетникова!

Его и пригласили, казалось, только для того, чтобы намекнуть: сможешь своими магазинами обеспечить потребности многочисленного, но небогатого населения этих городов, — откроются новые возможности развития бизнеса. Саша намек понял, стал обсуждать детали. Разговаривал он в основном с невысоким толстячком, который постоянно потел и платок из рук не выпускал. Потел-то он, потел, но дело свое знал хорошо, цифрами жонглировал, как циркач апельсинами. Знал, где и что выгоднее закупать, на каких условиях, куда везти, где разгружать. В общем, как говорится, вопросом владел!

Он и пригласил Решетникова в поездку по этим самым городкам. Там, не спеша, они вдвоем расхаживали по городу, прикидывая, где лучше поставить магазинчик. Ну, а по пути болтали о всякой ерунде, о вещах несерьезных.

Когда собирались покидать последний из тех городов, что были намечены на эту поездку, устроили «товарищеский ужин» на «служебной даче» завода, расположенной в очаровательном месте за городом.

За столом почти не сидели, благо можно было прогуляться по уютным аллейкам. Вот и прогуливались Саша Решетников и толстячок, когда навстречу им попался руководитель «группы товарищей». Он встал посреди дорожки так, что миновать его было невозможно, и, глядя в глаза Решетникову, спросил его спутника:

— Ну, как думаешь, потянет он Департамент экономического развития?

Помолчал и добавил:

— Для начала, конечно, для начала.

Решетников еще не успел понять, что он только что услышал, и соображал, о нем ли это говорят, когда прозвучал ответ:

— Потянет, ручаюсь. Ну, если не потянет, я сам буду помогать.

— Ручаешься, значит? — переспросил старший и, получив утвердительный ответ, сказал Решетникову:

— Поедем обратно — садись ко мне. Поговорить надо.

Через неделю в области разгорелся невиданный скандал.