— Мой милый, сентиментальный друг, — Максимус положил руку на плечо Капитана, — вряд ли она любит тебя.

— Она мне сказала сегодня, что готова полюбить меня.

— И что ты ответил?

— Правду.

— Дурак. Зачем? Вселил в нее надежду. Мы сойдем в Киотануре и увидитесь вы, когда еще… Никто не знает. И потом, как же Мисхора, Мария?

— Это образы. Я до того привык к ним, что они стали просто призраками. Меня не мучают воспоминания о них, все проходит, прошло и это.

— Признаться, я удивлен, нет, я шокирован, — Максимус что-то соображал, он улыбался, но скорее рефлекторно. По палубе застучали первые капли дождя.

— Аиша… Ей положено. Понимаешь. Девочка, которая не любила, не влюблялась… У нее тяжелая жизнь, а ей надо любить. Но ты… Как все вышло… — задумчиво мямлил Максимус.

Они помолчали. Капитан смотрел в одну точку на столе, взгляд его был бессмысленным, он не слышал, что Максимус ему говорит. Вдруг в лице Капитана промелькнула твердость, взгляд стал осмысленным и загорелся.

— Что ты сказал только что? — тихо спросил он, поглядев на Максимуса. Тот принял светский вид холодного спокойствия.

— То, что сказал и не более. Не переспрашивай.

— Я не могу понять. Ты специально все это устроил? И бандиты эти, и… что ты делал, чтобы подтолкнуть ее ко мне, — Капитан говорил спокойно, перебирал пальцами салфетку и совсем на друга не смотрел. Он утверждал, а не спрашивал. Лишь частое дыхание выдавало его волнение, да напрягшиеся желваки.

— Бандиты были настоящие, — со смешком ответил Максимус, — Я и не думал, что ты способен влюбиться в нее. Она же пока никто еще. Я не думал, что эта палка выстрелит, прости за метафору. Мария и Мисхора они, как ни крути, красавицы, умницы, не без загибов, конечно, но это и не важно. А тут… что мы имеем? Рыжие волосы, глаза красивые, очень красивые, милую мордашку, ладную фигурку, да и все, пожалуй, внутри, кроме характера, как у бешеного ежика ничего и нет.

Капитан метнул на Максимуса такой взгляд, что еще чуть-чуть и халат бы задымился.

— Зачем ты так говоришь? Это не то, что ты думаешь. Зачем-то ты ее взял. Может затем, чтобы потом самому воспользоваться своим творением? Как это было с Лидой. Пигмалион — конечно, очень романтично, но ты опять испугаешься и сбежишь. И разобьешь девочке сердце так, что она потом не соберет его.

— Я стар для нее, как стар и ты.

— Я ничего не понимаю. Зачем тебе влюблять ее в меня. Я простой человек, и потом ты не мог не знать, что я буду сопротивляться.

— Что-то не очень похоже.

— Сил нет. Но ты не мог не предполагать!

За бортом грянул гром и сверкнула молния. Качка стала сильной. Мне пришлось схватиться за какую-то железку, чтобы не падать и не шуметь. Расслышать собеседников было тяжело, но я старалась.

— Я ничего особенного не делал. Я слегка пробудил ее чувства. Она ненавидит меня после истории с Лидой. Меня это огорчает, — Максимус вытянул руку вперед и стал вертеть пальцами стакан, — Она хорошая девочка, способная. Характер пробивной, да и везения вагон. Это не птичка даже, это целый лев. Она далеко пойдет, если дать направление. А всю жизнь жить в помощниках… Зачем? Пусть лучше при деньгах с кем-нибудь в качестве жены, ну, или любовницы, — Максимус подумал, — В любом случае, помощник это не дело. У человека должен быть образ мыслей, сфера деятельности. А что это за деятельность, готовить и убирать за кем-то? Да даже в Лидиной жизни под мостом есть более-менее понятная подоплека. Той, хлебом не корми, дай высвободиться. А тут… Она не знает, чего хочет…

— Ты тоже не знаешь, — мрачно ответил Капитан.

— Я-то знаю, — хитро прищурился Максимус, — Я хочу однажды, чтобы эта птичка улетела и занялась, наконец, делом. Но для начала ей надо научиться любить. Не просто пользоваться телом, у меня было много возможностей научить ее этому, ей надо учиться любить душой, пройти сквозь эти адские муки. Кандидатуры лучше, чем ты не найти.

— Ну, спасибо. Я теперь еще и что-то навроде дыбы. Спасибо, — Капитан резко встал и прошелся по ковру.

— Ну, ну, друг. Я воздействовал на самые низменные желания, ведь от ненависти до любви ровно столько же, сколько и наоборот — один шаг. Она могла выбрать меня, но в преддверии путешествия я не самая лучшая кандидатура.

— Кобель, — фыркнул Капитан, садясь где-то сбоку, подальше от Максимуса, так что я потеряла его из поля зрения.

— Не без этого, — довольно улыбнулся тот, — Я знаю, как ты обходителен с дамами, и потом, ты уже был в ее глазах героем, ты же спас ее. Идеально. Это должно было быть идеально. Я толкнул ее прямо к тебе. Пусть я вызвал ненависть к себе, но зато в ее душе теперь расцветет целый сад.

— Знаешь, друг мой, — медленно начал Капитан, — если бы ты только знал, Максимус, как я хочу тебя убить сейчас, чтобы только этого не слышать. Ты привык смотреть на женщин поверхностно, не вникать в их суть. У нее золотое сердце и ты заставляешь меня его разбивать. Я знаю, что значит жить с такой раной, я никому не пожелаю этого!

— Ты слишком этой раной дорожишь, — фыркнул Максимус. Волны вздымались и бились о борта "Марии-Мисхоры". Капитан этого не замечал, он снова встал и прошелся вокруг стола.