Хозяйка сидела во главе стола со своим шефом — штандартенфюрером СС Фогелейном и его белокурой спутницей.

— Невеста Фогелейна — Гретль, сестра Евы Браун, — шепнул Мартин Диппель Карлу. — Далеко пойдет наш шеф. Хотел бы я иметь такого зятька…

Гости, собравшиеся на именины, не церемонились. Девушки в накрахмаленных передниках и наколках, приглашенные для обслуживания гостей, еле успевали выставлять на стол бутылки с напитками.

Фогелейн, сославшись на дела, уехал с невестой раньше всех. После их отъезда веселье приобрело еще более непринужденный характер. Заглушая пьяный гомон, оберштурмфюрер пытался запеть скабрезную солдатскую песню:

— Аннемари, и ты не находишь себе мужа!

На певца цыкнули старшие, и он замолчал.

— Рановато, Пауль! — крикнул ему через стол Мартин, сидевший рядом с Карлом.

В гостиной устроили танцы. Дам на всех желающих не хватало. Несколько человек остались за столом, продолжая наливаться шнапсом. Мартин начал тискать хорошеньких официанток.

Исполняя долг вежливости, Карл станцевал с Лоттой блюз, а затем вернулся к Диппелю. Мартин весь вечер лил шнапс в себя, как в бочку, оставаясь трезвым, и только бледнел лицом. К полуночи, когда начали разъезжаться изрядно охмелевшие гости, Диппель только достиг той черты, за которой человеческий организм перестает оказывать сопротивление алкоголю. Румянец полностью сошел с его лица, зрачки расширились.

— Пойдем на балкон, подышим.

«С чего же начать разговор о Гольдберге?» — думал Карл.

Приподняв тяжелое кресло с уснувшим на нем эсэсовцем, Мартин поставил его в сторону, освободив подход к балконной двери.

— Ну и здоров же ты, Мартин, как бык, — польстил ему Карл, — и чего тебя занесло в СС? Из тебя бы получился великолепный пилот. Ты здоров, храбр, агрессивен. А это именно те качества, без которых нет летчика-истребителя.

— Что верно, то верно. Из-за того, что люблю драться, я и поступил в СС. Тебе не приходилось бывать раньше на танцах в Вицлебене?

— Нет, я живу далековато — на Виттенберг-плац.

— В Вицлебене и Шарлоттенбурге я был королем танцзалов. Их владельцы платили нам дань, иначе я со своими дружками мог там все разнести и сорвать танцульки. — Диппель поежился: — Пойдем в помещение, а то еще простудимся.

Выпили по бокалу рейнского, и Мартин продолжал рассказ:

— А потом я со своей шайкой начал помогать штурмовикам разгонять собрания коммунистов, социалистов и «рейхсбаннеров». [72] Я был тогда парень беспартийный и дрался с коммунистами не за идеи, а за марки. Однажды в потасовке я подколол ножом одного «рейхсбаннера». Дело запахло тюремной парашей, но меня выручила парни из «щугцштаффельн». [73]

— Оказывается, ты старый борец!

Дяппель заглотал наживку.

— Ну, а ты думал! Я вовремя понял, что черная форма мне больше к лицу, чем коричневая. В «ночь длинных ножей» [74] я потрудился на славу. О, то была веселенькая ночка! Я как вспомню, так еще и сейчас мороз дерет по коже… Мы примчались в отель «Гансеэльбауэр» перед рассветом. Оказалось, что Рем и его парни, вместо того чтобы «точить свои длинные ножи», [75] дрыхли мертвецким сном. Пустых бутылок в каждом номере было много…

Мартин замолчал. Левое веко его задергалось от нервного тика, но, видимо, гестаповцу хотелось выговориться, чтобы избавиться от тяготивших его воспоминаний.

— Первым, кого пристрелил майор Бух, был фюрер силезских штурмовиков Гейнес… Потом прикончили еще нескольких, а остальные позволили надеть на себя наручники.

— А почему СС почти перестали носить черную форму? — спросил Карл, пытаясь увести разговор в сторону от опасной темы.

— Не перебивай, — недовольно поморщился Диппель, — это в Европе можно было воевать в парадных мундирах и белых перчатках. В России нам пришлось переодеться в хаки и маскхалаты. — Диппель, отхлебнув из бокала, снова вернулся к своей теме: — Но самая крупная дичь досталась не мне и не красавчику Ягвицу, а Вальтеру Буху. Это он лично прикончил Рема в тюрьме Штадельхейм.

Мартин привлек к себе Карла и прошептал ему на ухо:

— Сам фюрер наблюдал за его работой. Вальтер ее выполнил отлично. С тех пор он верховный судья партии. — Мартин бухнул кулачищем по столу, несколько фужеров, подпрыгнув, опрокинулись набок. — Фюрер доверяет ему больше, чем нашему Гиммлеру. — Невменяемый Диппель выбалтывал вещи, которых Карл не имел права знать. Прикинувшись вдребезги пьяным, он уронил голову на руки.

Диппель потряс его за плечо:

— Карл, Карл, ты меня слышишь?

Карл что-то промычал, открывая глаза.

— Хочешь, дам таблетку, которая мозги прочищает? Диппель бросил себе а рот несколько драже в запил вином. Карл последовал его примеру и с удивлением почувствовал, что начинает избавляться от пьяной одури.

— Слушай, Мартин, о чем мы с тобой говорили? Всю память отбнло. Да, так почему ты не захотел идти в летчики?

Диппель пытливо посмотрел на Карла: помнит ли фон Риттен, что он ему наболтал пять минут назад? Но тот продолжал бубнить свое: