Шрифт:
— Хочешь, я подарю тебе идею, бесплатно, в честь нашей дружбы?
— Я не верю в дружбу, — отрезал Диппель.
— Ну, тогда в виде аванса. Кто его знает, а вдруг и я угожу к тебе за проволоку? Обещай, что не будешь заставлять меня делать из дерьма человечков.
Диппель буквально заржал.
— Хорошо, ты у меня будешь лепить лошадок. — Он вытер проступившие слезы. — Ну ладно, Карлхен, выкладывай свою идею.
— Этого скульптора-еврея ты мог бы использовать как трамплин для своей карьеры.
— Каким образом? — услышав слово «карьера», Диппель, казалось, совершенно протрезвел.
— Я бы на твоем месте этого скульптора Гольдберга…
— Нет никакого Гольдберга, — зло перебил Диппель, — есть номер 803658.
— В твоем лагере найдется какой-нибудь другой материал, кроме дерьма? Например, гранит или мрамор?
— А зачем?
— Я бы заставил этого «номера» делать бюсты фюрера, Гиммлера и других твоих начальников. Представляешь, как им будет приятно получить такой подарок в день рождения от Мартина Диппеля! «Почему он еще не штурмбанфюрер?» — подумает каждый из них.
— А ты знаешь, Карлхен, у тебя не глупая голова.
— Да я бы на твоем месте заказал ему и свой бюст. Из мрамора. В античном стиле. В тоге, как древний римлянин. Мощный торс, нордическое лицо. От тебя когда-нибудь и праха не останется, а бюст Диппеля будет стоять в музее героев третьего рейха. Да мало ли что можно сделать руками этого заключенного? А ты, Мартин, дубина, ничего лучшего не придумал, как заставить его возиться в дерьме.
Диппель задумался, тупо уставившись в одну точку.
— У тебя, наверное, не один такой? Дай им в руки резцы, молотки. Пусть высекают бюсты, делают ангелов на надгробия. Это же такой ходовой товар в наше время. Золотая жила!
Диппель огреб Карла в охапку.
— Дай я тебя обниму, приятель. Твоя идея мне нравится. Действительно, таких мастеров я найду…
19 ноября началось наступление советских войск под Сталинградом. Когда у Карла закончился отпуск, он поблагодарил небо за то, что ему не нужно было возвращаться в Питомник, где сидела авиагруппа Келленберга, окруженная плотным кольцом русских войск.
— Береги себя, если это возможно, — попросила Луиза, прощаясь с ним.
Он рассказал ей далеко не все, что услышал о Гольдберге от Диппеля.
Глава вторая
Карл фон Риттен сидел в пустом зале офицерской столовой и пил обжигающе-горячий кофе. Делая маленькие глотки, он с тревогой прислушивался к отдаленному артиллерийскому гулу. Карл хорошо знал, что это такое, ибо всего двадцать минут назад был над полем боя. Он своими глазами видел русские танки, форсировавшие Дон по непрочному льду и взломавшие оборону 8-й итальянской армии.
«Русские танки на правобережье Дона». Карл представил, как мчатся, вздымая снежную пыль, тридцатьчетверки, выбеленные для маскировки раствором мела. От этой картины стало зябко: аэродром-то был всего в двадцати километрах от Дона.
Позвонил телефон. Официантка Грета взяла трубку.
— Господин майор, просят вас.
Звонил командир авиагруппы полковник Вихман.
— Барон, после взлета посмотрите, где сейчас русские. От этих союзничков-итальяшек ни черта толком не могу добиться. «О Неаполь, о Сицилия!» — передразнил он кого-то. — Возможно, придется скоро перебазироваться на запад. Слышите, как гудит?
В столовую вошел высокий, чуть сутулящийся летчик. Сняв теплую куртку, он направился к столу Карла, потирая озябшие руки. Это был его ведомый обер-лейтенант Гейнц Трагмюллер.
— Позвольте, герр майор, сесть к вам?
— Что за церемонии, Гейнц, садитесь.
— Откуда взялся такой собачий холод? Зима только начинается, а на термометре минус тридцать два. Представляю, как мерзнут в окопах итальянцы.
— Боюсь, что на переднем крае им сегодня жарко. Грета! — позвал Карл официантку. — Быстренько сделайте кофе обер-лейтенанту. Нам через четверть часа вылетать.
— Не торопитесь, господин майор, машины еще не готовы.
— Почему?
— Из-за дьявольской стужи не запускается бензозаправщик. Приказал заливать бензин вручную.
Грета поставила кофе перед обер-лейтенантом. Тот ловко обнял ее пышный торс и попросил:
— Погрей меня, крошка, перед вылетом, и фатерлянд не забудет твоих добрых дел.
Грета кокетливо улыбнулась и неторопливо освободилась от объятий.
— Какие у вас холодные руки, герр обер-лейтенант.
— Зато в груди бьется жаркое солдатское сердце.