— Сегодня Володенька был в утренней передаче на Первом, — сказала Маша через плечо, занятая чаем. — Видели?

— Нет, — сказал я и, увидев, что Маша тянется разбирать фотографии, добавил. — Не стоит торопиться. Только что звонил мой редактор — интервью выйдет в следующем номере.

— Как? — Маша подняла на меня странно заблестевшие глаза. — Как это — в следующем?

— Понимаете, — начал я, — не все начинающие музыканты такие талантливые, как Владимир. Многим помогают деньги…

Маша кинула быстрый взгляд на свой гипс и спросила:

— А можно что-нибудь сделать, чтобы интервью вышло всё-таки в этом номере? Володенька очень хотел…

— Я очень хочу вам помочь, но — правда! — я ничего не могу сделать. Это совершенно от меня не зависит.

— Понимаю, — Маша поджала губы. — Тогда, может быть, вы знаете, сколько стоила публикация тому, кого взяли на место Володи?

Я хотел сказать, что не знаю, но этой женщине я не мог соврать. Поэтому сказал правду.

Услышав цену, Маша охнула и с минуту сидела, ломая пальцы. Я пытался ей объяснить, что ничего страшного не произошло, что месяц — это сущий пустяк, что так даже лучше, потому что слишком много информационного шума про человека это плохо. Но она меня не слушала. Смотрела в окно, и думала о чём-то своём.

— Ну что ж, — сказала она наконец, — деньги есть деньги. Тут уж ничего не попишешь. Вы, Егор, выбирайте пока фотографии — не зря ведь ехали. А я пока обедом займусь.

Я кинул и, хоть на душе было погано, принялся сортировать фотографии: что совсем не подходит, что подходит, что нужно обдумать. Время от времени я украдкой поглядывал на Машу, хлопотавшую у плиты. Она двигалась мягко, плавно, словно плыла. В один момент я залюбовался так, что едва не попался. Она резко повернулась, и я чуть успел сделать вид, что смотрю не просто так:

— Можно ещё чаю?

Маша прищурилась, улыбнулась — видно, всё-таки поняла что-то — и налила мне ещё чая.

Потом она достала из ящика с кухонными принадлежностями молоток для отбивных и принялась ожесточённо колотить мясо. Походило на то, что на месте мяса она представляла того, кто пролез в журнал на место Лиса.

Я понимающе кинул сам себе и вернулся к фотографиям.

Буквально через минуту Маша вскрикнула и стала оседать. Я вскочил, сбросив часть фотографий на пол, и бросился к женщине. Она привалилась к шкафчикам под мойкой и шипела сквозь зубы, обхватив правой рукой пальцы левой. Белый гипс покраснел, по локтю бежала струйка крови.

— У вас есть лёд?

Маша кинула на холодильник. Я распахнул дверь и сразу увидел целую коробочку, доверху заполненную кубиками. Я схватил её и, вернувшись к Маше, почти силком заставил её положить раненую руку в лёд. Он тут же налился красным и стал таять.

— Нужен йод и бинты.

Она мотнула головой, указывая куда-то вверх. Я обнаружил аптечку почти сразу — во втором шкафчике над мойкой. Откупорив склянку йода, я щедро залил им раненую руку Маши, успев мимоходом заметить, что кровь струится из распухшего и сплюснутого указательного пальца, по которому Маша, видимо промахнувшись, попала молотком.

— Сейчас вызову «скорую».

— Не стоит, — кривясь от боли, прошептала Маша пересохшими губами. — На зеркале в прихожей есть номер. Это мой врач, позвоните ему.

Я метнулся в прихожую и позвонил со своего мобильника. Мне ответили почти сразу.

— Добрый день, Пётр, — прочитал я имя врача на бумажке. — Мне нужна ваша помощь. Маша повредила руку…

— Опять?! — перебил меня доктор. — Сейчас-то зачем?

— В смысле «зачем?», — опешил я. — Она мясо отбивала, и промахнулась…

— Ладно, не важно, — врач опять не дослушал. — Что вы сделали с рукой?

— Уложили в лёд и обработали рану льдом.

— Молодцы. Ждите, я буду через десять минут.

Я вернулся на кухню.

Маша сидела на прежнем месте, по ещё щекам катились слёзы. Но — странное дело! — она улыбалась.

— Всё хорошо, — сказала она, — Спасибо вам за помощь.

В кармане запиликал мобильник. Я достал его — на экране опять хмурился редактор.

— Слушаю.

— Вот что, Егор. Заказчик передумал, поэтому интервью Лиса выйдет в этом номере. Так что давай — срочно вези фотографии. Чтобы они до завтрашнего вечера были в редакции. Понял?

— Да.

— Тогда отбой.

Я спрятал мобильник и глянул на Машу. Она улыбалась ещё шире. И ещё счастливее.

— Вы слышали? — спросил я её.

— Не всё, — сипло ответила она. — Но главное, кажется, слышала.

— Вы мужественная женщина. Другая бы на вашем месте в обморок упала, а вы ещё успеваете о своём мужчине думать, — я старался, чтобы она не услышала в моём голосе жгучую зависть к Лису.

— Это нормально для русской женщины, — улыбнулась она. — Разве нет?

— Да, наверное, — рассеянно согласился я. — Может быть, за столом вам будет удобнее.