Я почувствовал, что начинаю сходить с ума.

— Флег, я не шучу. Я только что видел, как Алонтий передавал что-то с печатями принца очень подозрительному человеку. И на мои вопросы не счел нужным отвечать.

— Ну да! — засмеялся Флег, — у вас был трудный день. Выпейте этого ухрийско-памлонскокго вина и забудьте все тревоги. Мой брат и, это совершенно точно, скачет по дороге в Римидин. Да, и товарищи наши вам напомнят, как мы вчера провожали Ала в дальнюю дорогу.

— Что вы несете, Флег!

— Друзья! Напомните нашему забывчивому Льену, что, недалее как вчера, мы пили за здоровье Алонтия у его высочества!

— Да, разумеется! — важно заявил Паркара, — ты еще тогда, Флег, бокал из дорогого миделийского стекла, на счастье, разбил.

— Что? Вы все заодно?

— Выпей, Льен, говорю тебе еще раз. Такое бывает. Называется: 'дежавю'.

Я сделался еще мрачней. Опустошив три бокала вина, (демон его раздери: какое оно — может, вообще из Анатолии), я так и не понял, что мне делать. Все мои товарищи как сговорились — они твердо стояли на своем.

Один человек мог опровергнуть их лживые утверждения, попахивающие розыгрышем — Орантон.

Я немедленно покинул шумное собрание, греша на странное воздействие странного вина, вызвавшее всеобщее помешательство и пошел к принцу. Он принял меня и сильно удивился, услышав мой вопрос о судьбе Алонтия, окночательно выбив почву у меня из-под ног.

— Но такое невозможно, — пробормотал я.

Мне показалось, что я услашал ехидный смех Френье.

— Но разве не сегодня мы с вами узнали о предложении кэлла Роэнса?

— Это было вчера, — серьезно сказал принц. — Вы случаем не заболели, Льен? Может, эта поездка в Визон так повляла на вас. Вы точно не были там ранены? Обычно жар так влияет на память!

— А письмо, ваше высочество, накануне поездки, вы никакое с ним не передавали?

— Да было письмо. Я внес некоторое пожертвование интернату Даксимуса. В конверте были золотые баали. Надо помогать несчастным детям, лишенным хороших отцов. А тебе откуда это известно?

— Я видел, как Алонтий отдавал его одному странному человеку.

— Директору интерната, — кивнул принц, — но почему тебя все это интересует?

— Глупости, ваше высочество, мне повсюду мерещатся заговоры против вас.

— Тебе надо отдохнуть. Вино, карты и женщины — вот лучшие средства от меланхолии. Поверь моему опыту.

— И все три — опустошают кошелек. От чрезмерного употребления вина остается похмелье, после игры — долги, а от женщины — разочарование.

— Ты безнадежный пессимист!

Побывав у принца, я запутался еще больше. Что это? Всеобщая галлюцинация? Но я имел дело с магом. Он вполне мог устроить такую шутку, чтобы отвести подозрения от Алонтия. Но в том-то все и дело — Алонтий, действительно, уехал.

Страшные вести пришли из Акабуа — все девочки из знатных семей в возрасте до тринадцати лет были убиты одной ночью.

Убийцы не пощадили ни одну — даже новорожденную.

Чудовищные события потрясли всех — о такой страшной жестокости, зверстве давно уже не слышали. Ни у кого не поворачивался язык спросить: 'Почему?' Причина была слишком явна, как на ладони.

Поэтому об этом старались не говорить, или говорить шепотом. Над Акабуа нависло проклятье — вопрос о наследовании.

Всем хорошо было уже известно, что змей не признал права Ларотумской королевы. Была еще одна возможная наследница — троюродная сестра покойной. Она жила в Бонтилии и была замужем за главнокомандующим армией.

Неужели это дело ее рук? Бонтилийцев всегда отличало коварство.

Или к преступлению причастен наш Тамелий Кробос? И то и другое могло быть вероятным. И в то и в другое не хотелось верить. Но в Ларотуме все же предпочли обвинять Ильгиру Бонтилийскую.

Все знатные рода Акабуа готовы взяться за оружие и идти с войной. Не этого ли добивался таинственный зачинщик?

Прямых доказательств на местах преступления не осталось. Но почти все бароны Акабуа обвиняют Тамелия, ведь Онцерия погибла в Мэриэге. Но Акабуа никогда не воевало, у страны не было успешного военного опыта. Змей мог обеспечить лишь защиту. Тайная месть — самое большее, на что они могли рассчитывать, и Тамелий это прекрасно понимал.

Все же, мне казалось, что не он причастен к этим событиям. Слишком сильно он подставлял себя в таком случае.

В один из вечеров мы допоздна засиделись в 'Короне и Перце'.