— Но ведь нас тоже обучали опытные бойцы, — пожал плечами Брисот.

— Нет, там все по-другому. Все более жестоко. Если юнцы погибают во время учений, их родители принимают это, как должное, а такое там случается нередко. Гибнут в пропастях, в бурных реках, в драках друг с другом. Они учатся скалолазанию, переправе на утлых лодках, выживанию в пустынной местности без еды и оружия, учатся спокойно принимать смерть и не чувствовать боль. Там много такого, о чем предпочитают помалкивать. Римидинские воины — лучшие в мире фехтовальщики.

— Так что же помешало этому воинственному хваленому Римидину стать властелином мира?

— В разные периоды истории были разные причины. Но в последние сорок лет — раскол внутри страны, начавшийся с того, что власть перешла от законного императора к узурпатору, двоюродному племяннику.

— Понятно, обычное дело. А почему к узурпатору?

— Император погиб при подозрительных обстоятельствах, двое детей его погибло, и трон занял двоюродный племянник, да еще бастард.

— Так, он просто наследовал империю.

— Нет, там что-то не то. Неспроста школа ветеранов откололась от остальной армии Римидина. Пограничная с Фергенией область Харгана вышла из повиновения. Между двумя лучшими генералами страны вспыхнула непримиримая вражда, причиной которой была женщина. Один из них перешел вместе с преданными ему людьми на сторону школы ветеранов. И теперь Харгана и ближайшая к ней область Богр стали почти независимым государством.

Я, молча, слушал этот разговор. Мне было многое известно о Римидин. Все, что говорил Караэло, — истинная правда.

Римидин никогда прежде не занимал мои мысли. Я знал лишь со слов отца о былом величии страшного соседа. Еще всем было хорошо известно об оружии и мехах, которые привозились оттуда. Ларотум связывали торговые отношения с империей.

Слушая Караэло, я задумался. Мне захотелось побывать в этой стране. Узнать ее народ и обычаи.

Ведь я уже много мест объехал. Но теперь меня влекло не только любопытство — что-то скрытное шевельнулось во мне: огненная саламандра пробежала тенью по закопченной стене кабачка, уставилась на меня горящим взглядом и нетерпеливо щелкнула хвостом.

Я сделал ей приветственный знак рукой. Мои товарищи уставились на меня.

— Льен, ты с кем здороваешься? — спросил Паркара.

— С тенью, — холодно улыбнулся я и потянулся за бутылкой.

— Позвольте, друзья мои, спеть вам новую песенку, — предложил Флег.

— С удовольствием послушаем вас, — ответили все.

В дальнем стане живет Огонь.

Ремесло его — бой и ветер.

Но красивой Луны не достать!

За нее бы отдал все на свете.

В дальнем стане живет Силач.

Он могуч, как гора, и ясен.

Но судьба его злой палач —

Не владеть той, чей взор так прекрасен.

В дальнем стане живет Колдун.

Он волшебник, над всеми властен.

Но ему не бывать в саду

Той, чей лик, словно небо, ясен.

В дальнем стане живет Вода,

Синевой озаряет землю.

Да такая и с ним беда —

Он любовь свою не объемлет.

В дальнем стане живет Дракон-

Страшен, мрачен и сумасброден.

Только вышло, что именно он

В этом стане, как воля, свободен.

После того, как герцог Сенбакидо осыпал меня своими милостями, я немного изменил прежним привычкам.

Я счел, что поскольку теперь я состою на службе, мое поведение и круг общения могут бросить тень на моего повелителя.

Вспомнилось язвительное замечание Суренци о моей дружбе с Рантцергом.

Мне не хотелось давать ненужных поводов для сплетен, и я решил на время постараться избегать встреч с Черным бароном, за исключением самых важных дел. По этой причине после Золотой саллы я уже пять или шесть раз отказывался от приглашений пообедать у него, как прежде.

Даже его слова о том, что юная Амирей мечтает увидеться со мной, не привлекли моего внимания. Думаю, что от Рантцерга не ускользнула эта перемена в моем поведении — на лбу его залегла складка, и он очень сухо попрощался со мной, когда мы встретились в Синем Городе в последний раз.

Но я даже представить себе не мог, к каким последствиям приведет эта размолвка.

Я забыл уже о нападениях убийц, нанятых графом Нев-Начимо, и о драке с Наденци, который, кстати сказать, куда-то запропастился после нашего свидания, — и потерял всякую бдительность. Очень часто я передвигался по городу поздней порой, возвращаясь то от своих друзей, то из кабачка или игорного дома. И в один из таких беззаботных вечеров на меня напали, совершенно внезапно и сзади. Мне не хватило реакции понять, что две сгорбленные тени, приблизившиеся ко мне, вовсе не дряхлые старики с кашлем и насморком, а крепкие и сильные мужчины. Словом, я потерял всякое чутье.