Юницкая Марина
Шрифт:
* * *
XV
* * *
Если можешь, хоть это не тронь — Не тревога ли в душу запала? — И зажёгся в окошке огонь, И вихры тишина растрепала. Сколько хочешь, об этом молчи, Не твоё ли молчание — злато? В сердцевине горящей свечи Всё увидишь, что издавна свято. Всё найдёшь в этом сгустке тепла, В этой капле томленья и жара — Напряженье живого крыла И предчувствие Божьего дара. Всё присутствует в этом огне, Что напутствует в хаосе смуты — Потому-то и радостно мне, Хоть и горестно мне почему-то. Всё, что истинно, в нём проросло, Всё, что подлинно, в нём укрепилось, Опираясь на речь и число, Полагаясь на Божию милость. Потому он в себе и несёт Всё, что в песнях продлится чудесных, Всё, что сызнова душу спасёт Во пределах земных и небесных. * * *
Вытяни руки, замри, Приподнимись и взлети — Сверху на землю смотри — Вот она, как ни крути, Вот она, как ни кори Этот наивный уют — Вот она вся, говори Просто, как птицы поют. Всё-то с тобою не так — Влаги ли в поле глоток, Страсти ли вспыхнувший знак, Вести ли в небе виток — Нет, не ворчи, погоди, Повремени, отдышись — Всё, что теснится в груди, Высказать людям решись. Выносив это давно, Выразить это сумей — Пусть это с тем заодно, Что откровенья прямей, Пусть это с тем, что внутри Круга, в котором заря, — Вот оно рядом — бери, Миру скорее даря. * * *
Распознать знакомое струенье — Созиданье? — нет, сердцебиенье, Прорицанье, рвение, забвенье, Состраданье, — вот она, зима! Серебренье, веянье, порханье, Привыканье, тленье, придыханье, Пониманье, жженье, полыханье, Тайники, задворки, закрома. Ну-ка вынем джинна из бутылки, Поскребём растерянно в затылке, Золотые времени ухмылки Превратим в песчинки, — полетим В никуда, — с волшебными часами Заодно — и даже с небесами Не в родстве ли? — может, с чудесами Всё, что проще, видеть захотим. Не затем я гибнул, воскресая, Чтобы мгла куражилась косая Над землёю, — столькое спасая, Обрести пристанище в тиши Помогло мне всё, что было близким, Что высоким было или низким, Было с ростом связано и риском — Вот и стало памятью души. * * *
Вот холодом повеяло ночным — И Северу довольно только взгляда, Чтоб всё насторожилось, став иным, Уже шуршащим шлейфом листопада. И долго ли продержится луна, Скользящая сквозь облачные путы? И песня, пробуждаясь ото сна, Не рвётся из гортани почему-то. Потом скажу — успеется, потом, — Не торопись, не вздрагивай, не надо, — И так звучит во мраке обжитом Серебряная грусти серенада. И так сквозит растерянная весть По золоту смолёному залива — И трепетнее чувствуешь, что есть Над нами Бог — и смотришь молчаливо. Повременим — ещё не началось, Ещё не в тягость мне воспоминанья — И что-то в душу вновь перелилось Оттуда, где бывал уже за гранью. И семенем к небесному крыльцу Прибьётся и твоя причастность к веку, — И правда: как в воде лицо к лицу — Так сердце человека к человеку. * * *
Надо ли, чтобы слова разрастались, Вместе с растеньями в песнях сплетались, В сумерках прятались, в мыслях взметались, В листьях сумбур учинив? Сколько бы им на простор ни хотелось, Как бы за ветром к дождям ни летелось, Где бы развязка вдали ни вертелась, Ток их широк и ленив. Где бы решимости им поднабраться, Как бы вольготностью им надышаться, Как бы с наивностью им побрататься, Чтобы опять одолеть То ли стесненье, где некуда деться, То ли смиренье, где впрок не согреться, То ли томленье, где в тон не распеться, Вырваться — и уцелеть? С кем бы им там на пути ни якшаться, Как бы о прожитом ни сокрушаться, Где бы ни рушиться, ни возвышаться — Нет им покоя, видать, Ибо успели с раздольем вскружиться, Ибо сумели с юдолью сдружиться, С долей намаяться, с болью прижиться, — Знать, по плечу благодать. Дай же им, Боже, чтоб реже считались, Больше ерошились, чаще скитались, В дни переплавились, в годы впитались, — В будущем, их ощутив Где-то, насупясь, а всё же надеясь, Что-то почуяв, что ждёт, разумеясь, Кто-то изведает, высью овеясь, Ясноголосый мотив. * * *
По-русски, в отличье от всех, говоря, Живу я, хоть время не в духе, — Всё круче замес — и тревоги не зря Присутствуют в зренье и слухе. Так что же сулили мне только вчера Цветов прихотливые формы, Бугристость степей, пустотелость двора, И листья, и зимние штормы, И лёд кисловатый, и привкус тепла, И лавры заросшие славы, Которая в юности к свету взошла, А ныне заброшена, право? По-прежнему надо грядущего ждать, Где речь моя будет нужнее, — Ах, только бы всё, чем я жив, передать Потомкам неведомым с нею. * * *
Кто из нас в одиночку поймёт Посреди беспристрастности буден Тот порыв или, может, полёт, Где о том, что мы знаем, не судим, Где откроется — третий ли глаз Или зренье обветренной кожи, Не впервые? — и в этот уж раз Кто-то сразу прозреет, похоже. Посреди беспредельных щедрот, Незабвенного сада затворник. Неизбежный приняв поворот, Бывший лодырь, богема и дворник, Неумеха, бродяга, бахвал, Кто-то выйдет на верную тропку — И безмерного счастья обвал Не отправит за листьями в топку. Безмятежный, торжественный сон! Ты-то мнился мне встарь нереальным, А теперь, высотой просветлён, Навеваешься словом похвальным, Где роса на ветвях тяжела От присутствия лунного в мире И хула никому не мила, Потому что участье всё шире. Там, где прячется в скверах Москвы Тот, до коего нету мне дела, Даже рыбу едят с головы — Что же люди? — да так, надоело, Где кочевья в порядке вещей И пощады не ждёт наблюдатель, Видеть въявь, как Дракон иль Кащей Правит всеми, — спаси же, Создатель! Разыскать бы мне ключ от чудес, Приземлённых в ряду с тайниками, Чтобы стаи в просторе небес Пролетали в ладу с лепестками, Чтобы зримая глубь обрела Очертания зримые ночью — И душа оставалась цела, Всё живое приемля воочью.