– Протест не принят!!! – заорал мне вслед старший принц. – Я выдвигаю вам ультиматум!!!

Хохоча, я удрала прочь...

Они все вышли на улицу.

Я хохотала и отбивалась, не желая приближаться к обсуждающим меня и мое поведение маме, принцу и папе с Мари.

И вдруг вздрогнула и насторожилась.

Мои сразу поняли, что что-то происходит плохое, и уже выхватывали оружие, хотя внешне я и не изменилась, а лишь случайно медленно оглядывалась.

Мы как раз вышли за поворот.

Лица их замерли.

В метрах сорока от меня конь-убийца уже опускал передние копыта в убийственном ударе на несчастного Джекки, а рядом валялись несколько десятков мертвых людей.

Я точно выстрелила собой. Вернее, вся оценка пришла мне в голову уже в прыжке. Меня всегда хвалили другие убийцы за эту мгновенность.

С ходу, в прыжке, я мгновенно страшно ударила коню ногой в грудь, на мгновение сбив его направление и задержав опускающегося коня в воздухе ударом, так что в груди у коня хрустнуло. И, крутанувшись от коня нырком вниз, сделав сальто, я, оттолкнувшись от груди коня, вырвала Джекки из-под копыт в самый последний момент. Опередив коня лишь на мгновение. Бог его знает, как я это сделала и успела – тело сработало само.

И тут же, схватив Джекки, я рванула с ним в сторону, ибо конь снова ударил копытом. Но задел уже не Джекки, а лишь мою ногу, оказавшуюся между ним.

Я глухо вскрикнула, и, швырнув Джекки отцу, через мгновение оказалась на коне-убийце. На коне, специально тренированном на убийство всадника, а не просто бить копытами упавших. Таких коней специально обучали не просто ударить, а убивать копытами с той страшной свойственной коню точностью, с какой он в дикой скачке абсолютно точно попадает копытами на нужный камень или мимо расщелины, абсолютно владея ногами. Мы уже не раз видели такую пакость в бою. Это был не просто боевой конь, а конь-убийца.

Еще запрыгивая на него, и еще не чувствуя боли в ноге, я нанесла коню страшный удар рукой в глаз по голове. Чтоб он не видел Джекки, а обратил внимание на меня. А потом, оказавшись на коне, стала безжалостно бить его железными руками профессионального убийцы по голове, по глазам коня, по ушам, рвя его когтями, чтобы он забыл все, кроме меня.

Это был и без того чудовищный конь – на несколько голов выше обыкновенных арабских скакунов, очень мощный и тренированный. А его “воспитание” с детства по специальной методике, делало этого зверя очень опасным. Как на грех, у меня сейчас ножа не было, а пистолет выпал в схватке и прыжке.

Джекки мгновенно оттащили, а я осталась наедине с этим лошадиным ублюдком.

Есть просто убийцы, а есть ниндзя, которых выращивают всю жизнь по выточенным тысячелетиями методикам, отбирая из тысяч. Есть просто собаки, а есть дрессированные на убийство бойцовые охранники. Есть просто бешеные кони, а есть выращенные в арабских страной сектой фанатиков-убийц.

Я села прокатиться на такого коня. Это было страшное и бешеное зрелище. Я знала, что это не совсем кони, и бог его знает, как их тысячелетиями выводили не для скачек, а для убийства всадника, но у них была просто бешеная реакция. Что он только не творил! Я еле уворачивалась в безумном ритме мгновенной смены ударов и положений, когда он катался по земле, а я даже со своей бешеной реакцией еле уклонялась.

Я видела только большие и громадные в ужасе глаза окружающих, которые даже представить не могли такой жути и безумия, которое творилось и них на глазах. Сбрасывая меня с себя на землю, буквально кувыркаясь на спину со всего хода, он бил мгновенно в меня на земле из любого своего положения, а не просто махал копытами. Бой с профессионалом всегда тяжел, а бой с животным профессионалом – хуже. Тысячелетний отбор именно убийц сделал из них хуже, чем собак – гнусных и мощных тварей.

Принцу подарили лучшего.

Мне было действительно худо, ибо левая нога не действовала от чудовищного того удара копыта, когда я через себя защитила Джекки. Хотя такой боец, как я, обычно держит любой страшный удар, ибо тело с детства привыкло к ним и оплетено мускулами и сухожилиями, и подкожными мозолями, но мне все равно казалось, что нога все-таки сломана. Или раздроблено бедро. По крайней мере, она не хотела слушаться.

Они не стреляли, ибо мои боялись попасть в меня – так быстро мы двигались. Типичный бой, он почти невидим. К тому же у “коня” были понятия – он тоже заслонялся мной от стрел и выстрелов.

Я била, била, жестоко била его по морде и по голове, вкладывая в удары всю силу и ярость. И все время пыталась заставить повиноваться, накинув удавку-аркан на шею. Что он только не выделывал! Смотрящие зеленели и бледнели от одного только вида.

Как он с ходу, переворачиваясь, падал на спину со всадницей! Как он мгновенно бил ею об стенку или дерево, пытаясь сбросить! Как он точно пытался попасть копытами, когда я оказывалась на земле. Мне приходилось отчаянно, с ответной дьявольской точностью извиваться между копыт, когда он безумствовал, пытаясь раздавить меня обоими копытами или пытаясь прыгнуть на меня! Как он мгновенно лениво убил ударом копыта в голову неосторожно подвернувшихся конюхов, кинувшихся ко мне. Хоть я отчаянно закричала – не подходите!!!!