Старуха приблизилась к Зверобою и угрожающе сжала кулаки,

кривилась от свирепой злобы. Зверобой отнесся ко всем этим бессильным попыткам оскорбить его со спокойной вы¬ держкой. Впрочем, от дальнейших оскорблений его избавил Рас¬ щепленный Дуб, который отогнал ведьму, а сам спокойно опустился на бревно рядом с пленником. Старуха удали¬ лась, но охотник знал, что отныне она будет всячески до¬ саждать ему. Расщепленный Дуб после короткой паузы заговорил со Зверобоем. Их диалог мы, как всегда, переводим на наш язык для удобства читателей, не изучавших североамери¬ канских индейских наречий. — Мой бледнолицый брат — желанный гость здесь, — сказал индеец, кивая головой и улыбаясь так дружелюбно, что нужны были и проницательность Зверобоя, чтобы раз¬ гадать в этом фальшь, и немало философского спокойствия, чтобы, разгадав, не оробеть. — Да, он желанный гость. Гу- роны развели жаркий костер, чтобы белый человек мог просушить свою одежду. н- Благодарю, гурон, или минг, как там тебя зовут! — возразил охотник. — Благодарю и за привет и за огонь. И то и другое хорошо в своем роде, а огонь особенно приятен, человеку, искупавшемуся только что в таком хо¬ лодном озере, как Мерцающее Зеркало. Даже гуронское тепло может быть приятно тому, в чьей груди бьется дела- варское сердце. — Бледнолицый... Но есть же у моего брата какое-ни¬ будь имя? Такой великий воин не мог прожить, не получив прозвища! — Минг,. — сказал охотник, причем маленькая челове¬ ческая слабость сказалась в блеске его глаз и в румянце, покрывшем его щеки, — минг, один из ваших храбрецов дал мне прозвище Соколиный Глаз — я полагаю, за быст¬ роту и меткость прицела, — когда голова его покоилась на моих коленях, прежде чем дух отлетел в места, богатые дичью. — Хорошее имя! Сокол разит без промаха. Соколиный Глаз — не баба. Почему же он живет среди делаваров? — Я понимаю тебя, минг. Но все это ваши дьявольские выдумки и пустые обвинения. Я поселился с делаварами еще в юности и надеюсь жить и умереть среди этого пле¬ мени. 270

— Хорошо! Гуроны такие же краснокожие, как и дела¬ вары. Соколиный Глаз скорее похож на гурона, чем на женщину. — Я полагаю, минг, ты знаешь, куда клонишь. Если же нет, то это, известно только сатане. Однако, если ты хо^ чешь добиться чего-нибудь от меня, говори яснее, так как в честную сделку нельзя вступать с завязанными глазами или с кляпом во рту. — Хорошо! У Соколиного Глаза не лживый язык, и он привык говорить, что думает. Он знаком с Водяной Кры¬ сой (этим именем индейцы называли Хаттера). Он жил в его вигваме, но он не друг ему. Он не ищет скальпов, как несчастный индеец, но сражается, как мужественный блед¬ нолицый. Водяная Крыса ни белый, ни краснокожий, он ни зверь, ни рыба—он водяная змея: иногда живет на озере, иногда на суше. Он охотится за скальпами, как отщепенец. Соколиный Глаз может вернуться и рассказать ему, что пе¬ рехитрил гуронов и убежал. И, когда глаза Водяной Крысы затуманятся, когда из своей хижины он не сможет больше видеть лес, тогда Соколиный Глаз отомкнет двери гуронам. А как мы поделим добычу, спросишь ты? Что ж, Соколи¬ ный Глаз унесет все самое лучшее, а гуроны подберут остальное. Скальпы можно отправить в Канаду, та[к как бледнолицый в них не нуждается. — Ну что 'ж, Расщепленный Дуб, все это достаточно ясно, хоть и сказано по-ирокезски. Я понимаю, чего ты хо¬ чешь, и отвечу тебе, что это такая дьявольщина, которая превзошла самые сатанинские выдумки мингов. Конечно, я легко мог бы вернуться к Водяной Крысе и рассказать, будто мне удалось удрать от вас. Я мог бы даже нажить кое-какую славу этим подвигом. Хорошо! Мне и хочется, чтобы бледнолицый это сделал. — Да, да, это достаточно, ясно. Больше не нужно слов. Я понимаю, чего ты от меня добиваешься. Войдя в дом, поев хлеба Водяной Крысы, пошутив и посмеявшись с его хорошенькими дочками, я могу напустить ему в глаза та¬ кого густого тумана, что он не разглядит даже собственной двери, не то что берега. — Хорошо! Соколиный Глаз должен был родиться гу- роном. Кровь у него белая только наполовину. — Ну, тут ты дал маху, гурон. Это все равно, как если 271

бы ты принял волка за дикую кошку. Так, значит, когда глаза старика Хаттера затуманятся и его хорошенькие дочки крепко заснут, а Гарри Непоседа, или Высокая Сос¬ на, как вы его здесь окрестили, не подозревая об опасно¬ сти, будет уверен, что Зверобой бодрствует на часах, мне придется только поставить где-нибудь факел в виде сигна¬ ла, отворить двери и позволить гуронам проломить головы всем, находящимся в доме? — Именно так, мой брат не ошибся. Он не может быть белым! Он достоин стать великим вождем среди гуронов! — Смею сказать, это было бы довольно верно, если бы я мог проделать все то, о чем мы говорили... А теперь, гу- рон, выслушай хоть раз в жизни несколько правдивых слов из уст простого человека. Я родился христианином и не могу и не хочу участвовать в подобном злодействе. Воен¬ ная хитрость вполне законна. Но хитрость, обман и измена среди друзей созданы только для дьяволов. Я знаю, най¬ дется немало белых людей, способных дать вам, индейцам, ложное понятие о нашем'народе; но эти люди изменили своей крови, это отщепенцы и бродяги. Ни один настоящий белый не может сделать то, о чем ты просишь, и уж если говорить, начистоту, то и ни один настоящий делавар. Разве что минги на это способны. Гурон выслушал эту отповедь с явным неудовольстви¬ ем. Однако он еще не отказался от своего замысла и был настолько хитер, чтобы не потерять последние шансы на успех преждевременно выдав свою досаду. Принужденно улыбаясь, он слушал внимательно и затем некоторое вре¬ мя что-то молча обдумывал. — Разве Соколиный Глаз любит Водяную Крысу? — вдруг спросил он. — Или, может быть, он любит дочерей? — Ни то, ни другое, минг. Старый Том не такой чело¬ век, чтобы заслужить мою любовь. Ну, а если говорить о дочках, то они, правда, довольно смазливы, чтобы пригля¬ нуться молодому человеку. Однако есть причины, по ка¬ ким нельзя сильно полюбить ни ту, ни другую. Хетти — добрая душа, но природа наложила тяжелую печать на ум бедняжки. «— А Дикая Роза? — воскликнул гурон, ибо слава о красоте Джудит распространилась между скитавшимися по лесной пустыне индейцами не меньше, чем между 272 9

белыми колонистами. Разве Дикая Роза недостаточно благоуханна, чтобы быть приколотой к груди моего брата? Зверобой был настоящим рыцарем по натуре и не хотел ни единым намеком повредить доброму имени беспомощ¬ ной девушки, поэтому, не желая лгать, он предпочел мол¬ чать. Гурон не понял его побуждений и подумал, что в основе этой сдержанности лежит отвергнутая любовь. Все еще надеясь обольстить или подкупить пленника, чтобы овладеть сокровищами, которыми его фантазия наполнила «замок», индеец продолжал свою атаку. — Соколиный Глаз говорит как друг, — промолвил он. — Ему известно, что Расщепленный Дуб хозяин своего слова. Они уже торговали однажды, а торговля раскрывает душу. Мой друг пришел сюда на веревочке, за которую тя¬ нула девушка, а девушка способна увлечь за собой даже самого сильного воина. — На этот раз, гурон, ты немножко ближе к истине, чем в начале нашего разговора. Это верно. Но никакой ко¬ нец этой веревочки не прикреплен к моему сердцу, и Ди¬ кая Роза не держит другой конец. — Странно! Значит, мой брат любит головой, а не сердцем. Неужели Слабый Ум может вести за собой тако¬ го сильного воина? — И опять скажу: отчасти это правильно, отчасти ложно. Веревочка, о которой ты говоришь, прикреплена к сердцу великого делавара, то есть, я разумею, одного из членов рода могикан, которые живут среди делаваров после того, как истребили их собственное племя — отпрыска се¬ мьи Ункасов. Имй его Чингачгук, или Великий Змей. Он- то и пришел сюда, притянутый веревочкой, а я последовал за ним или, вернее, явился немного раньше, потому что я первый прибыл на озеро. Влекла меня сюда только друж¬ ба. Но это .достаточно сильное побуждение для всякого, кто имеет какие-нибудь чувства и хочет жить немножко и для своих ближних, а не только для себя. — Но веревочка имеет два конца: один был прикреп¬ лен к сердцу могиканина, а другой... — А другой полчаса назад был здесь, возле этого ко¬ стра. Уа-та-Уа держит его в своей руке, если не в своем сердце. — Я понимаю, на что ты намекаешь, брат мой, — важно сказал индеец, впервые как следует поняв действи- lb0 Фенимор Купер. Том I 273

тельный смысл вечернего приключения, — Великий Змей оказался сильнее: он потянул крепче, и Уа-та-Уа была вы¬ нуждена покинуть нас. — Не думаю, чтобы ему пришлось сильно тянуть, -н ответил охотник, рассмеявшись своим обычным тихим сме¬ хом, и притом с такой сердечной веселостью, как будто он не находился в плену и ему не грозили пытки и смерть. — Не думаю, чтоб^1 ему пришлось сильно тянуть, право, нет! Помоги тебе бог, гурон! Змей любит девчонку, а девчонка любит его, и всех ваших гуронских хитростей не хватит, чтобы держать врозь двух молодых людей, когда такое сильное чувство толкает их друг к дружке. — Значит, Соколиный Глаз и Чингачгук пришли в наш лагерь лишь за этим? — В твоем вопросе содержится и ответ, гурон. Да! Если бы вопрос мог говорить, он самолично ответил бы к полному твоему удовольствию. Для чего иначе нам было бы приходить? И опять-таки это не совсем точно; мы не входили в ваш лагерь, а остановились вон там, у сосны, которую ты можешь видеть по ту сторону холма. Там мы стояли и следили за всем, что у вас делается. Когда мы приготовились, Змей подал сигнал, и после этого все шло как по маслу, пока вон тот бродяга не вскочил мне на спи¬ ну. Разумеется, мы пришли именно для этого, а не за ка¬ ким-нибудь другим делом, и получили то, за чем пришли. Бесполезно отрицать это; Уа-та-Уа сейчас вместе с челове¬ ком, который скоро станет ее мужем, и, что бы там ни слу¬ чилось со мной, это уже дело решенное. — Какой знак или же сигнал • сообщил девушке, что друг ее близко? — спросил старый гурон с не совсем обыч* ным для него любопытством. Зверобой опять рассмеялся. — Ваши белки ужасно шаловливы, минг! — восклик¬ нул он. — В ту пору, когда белки у других народов сидят по дуплам и спят, ваши прыгают по ветвям, верещат и поют, так что даже делаварская девушка может понять их музыку. Существуют четвероногие белки, так же как и двуногие белки, и чего только не бывает, когда крепкая веревочка протягивается между двумя сердцами! Гурон был, видимо, раздосадован, хотя ему и удалось сдержать открытое проявление неудовольствия. Вскоре он покинул пленника и, присоединившись к другим воинам, 274

сообщил им все, что ему удалось выведать. Гнев у них смешивался с восхищением перед смелостью и удалью врагов. Три или четыре индейца взбежали по откосу и осмотрели дерево, под которым стояли наши искатели при¬ ключений. Один из ирокезов даже спустился вниз и обсле¬ довал отпечатки ног вокруг корней, желая убедиться в до¬ стоверности рассказа. Результат этого обследования под¬ твердил слова пленника, и все вернулись к костру с чувст¬ вом непрерывно возрастающего удивления и почтительно¬ сти. Еще тогда, когда наши друзья следили за ирокезским лагерем, туда прибыл гонец из отряда, предназначенного для действий против «замка». Теперь этого гонца отослали обратно. Очевидно, он удалился с вестью обо всем, что здесь произошло. Молодой индеец, которого мы видели в обществе дела- варки и еще одной девушки, до сих пор не делал никаких попыток заговорить со Зверобоем. Он держался особняком даже среди своих приятелей и, не поворачивая головы, проходил мимо молодых женщин, которые, собравшись кучкой, вполголоса беседовали о бегстве своей недавней товарки. Похоже было, что женщины скорее радуются, чем досадуют на все случившееся. Их инстинктивные симпатии были на стороне влюбленных, хотя гордость за¬ ставляла желать успеха родному племени. Воаможно так¬ же, что необычайная красота Уа-та-Уа делала ее опасной соперницей для младших представительниц этой группы, и они ничуть не жалели, что делаварка больше не стоит на их пути. В общем, однако, преобладали более благородные чувства, ибо ни природная дикость, ни племенные предрас¬ судки, ни суровая доля индейских женщин не могли побе¬ дить душевной мягкости, свойственной их полу. Одна де¬ вушка даже расхохоталась, глядя на безутешного поклон¬ ника, который считал себя покинутым. Ее смех, вероятно, пробудил энергию юноши и заставил его направиться к бревну, на котором по-прежнему сидел пленник, сушив¬ ший свою одежду. !г- Вот Ягуар! — сказал индеец, хвастливо ударив се¬ бя рукой по голой груди, в полной уверенности, что это имя должно произвести сильное впечатление. А вот Соколиный Глаз, — спокойно возразил Зве¬ робой. — У меня зоркое зрение. А мой брат далеко пры¬ гает? 275

— Отсюда до делаварских селений. Соколиный Глаз украл мою жену. Он должен привести ее обратно, или его скальп будет висеть на шесте и сохнуть в моем вигваме. — Соколиный Глаз ничего не крал, гурон. Он родился не от воров, и воровать не в его привычках. Твоя жена, как ты называешь Уа-та-Уа, никогда не станет женой канад¬ ского индейца. Ее душа все время оставалась в хижине де¬ лавара, и наконец тело отправилось на поиски души. Я знаю, Ягуар очень проворен, но даже его ноги не могут угнаться за женскими желаниями. — Змей делаваров просто собака; он жалкий утенок, который держится только на воде; он боится стоять на твердой земле, как подобает храброму индейцу! — Ладно, ладно, гурон, это просто бесстыдно с твоей стороны, потому что час назад Змей стоял в ста футах от тебя, и, не удержи я его за руку, он прощупал бы проч¬ ность твоей шкуры ружейной пулей. Ты можешь пугать девчонок в поселках рычанием ягуара, но уши мужчины умеют отличать правду от неправды. — Уа-та-Уа смеется над Змеем! Она понимаем, что он хилый и жалкий охотник и никогда не ступал по тропе войны. — Почему ты знаешь, Ягуар? — со смехом возразил Зверобой. — Почему ты знаешь? Как видишь, она ушла на озеро и, вероятно, предпочитает форель ублюдку дикой кошки. Что касается тропы войны, то, признаюсь, ни я, ни Змей не имеем опыта по этой части. Но ведь теперь речь идет не об этой тропе, а о том, что девушки в английских селениях называют большой дорогой к браку. Послушай моего совета, Ягуар, и поищи себе жену среди молодых гуронок; ни одна делаварка не пойдет за тебя добровольно. Рука Ягуара опустилась на томагавк, и пальцы его су¬ дорожно сжали рукоятку, словно он колебался между бла¬ горазумием и гневом. В этот критический момент подошел Расщепленный Дуб. Повелительным жестом он приказал молодому человеку удалиться и занял прежнее место на бревне рядом со Зверобоем. Некоторое время он сидел молча, сохраняя важную осанку индейского вождя. — Соколиный Глаз прав, — промолвил' наконец иро¬ кез. — Зрение его так зорко, что он способен различить 276

истину даже во мраке ночи. Он сова: тьма ничего не скры¬ вает от него. Он не должен вредить своим друзьям. Он прав. — Я рад, что ты так думаешь, минг, — ответил охот¬ ник, — потому что, на мой взгляд, изменник гораздо хуже труса. Я равнодушен к Водяной Крысе, как только один бледнолицый может быть равнодушен к другому бледноли¬ цему. Но все же я отношусь к нему не так плохо, чтобы за¬ влечь его в расставленную тобой ловушку. Короче говоря, по-моему, в военное время можно прибегать к честным уловкам, но не к измене. Это уж беззаконие. — Мой бледнолицый брат прав: он не индеец, он не должен изменять ни своему Маниту, ни своему народу. Гуроны знают, что взяли в плен великого воина, и будут обращаться с ним, как должно. Если его станут пытать, то прибегнут лишь к таким пыткам, каких не выдержать обыкновенному человеку; а если его примут как друга, то это будет дружба вождей. Выражая столь своеобразно свое почтение пленнику, гурон исподтишка следил за лицом собеседника, желая подметить, как тот примет подобный комплимент. Однако серьезность и видимая искренность гурона не позволили бы человеку, не искушенному в притворстве, разгадать его истинные побуждения. Проницательности Зверобоя ока¬ залось для этого недостаточно, и, зная как необычно ин¬ дейцы представляют себе почет, воздаваемый пленникам, он почувствовал, что кровь стынет в его жилах. Несмотря на это, ему удалось так хорошо сохранить невозмутимый вид, что даже такой зоркий враг не заметил на лице блед¬ нолицего ни малейших признаков малодушия. — Я попал к вам в руки, гурон, — ответил наконец пленник, — и, полагаю, вы сделаете со мной то, что найдё¬ те нужным. Не стану хвастать, что буду твердо переносить мучения, — я никогда не испытывал этого, а ручаться за се¬ бя заранее не может ни один человек. Но я постараюсь не осрамить воспитавшего меня племени. Однако должен те¬ перь же заявить, что, поскольку у меня белая кровь и бе~ лые чувства, я могу не выдержать и забыться. Надеюсь, вы не возложите за это вину на делаваров или их союзни¬ ков и друзей — могикан. Всем нам более или менее свой¬ ственна слабость, и я боюсь, что белый не устоит перед жестокими телесными муками, в то время как красноко¬ 277