Точно. Мы с Софией оставляли записки «самим себе» — там, в соседних мирах, где мы пользовались чужими телами. Ники так не делала.

— Ты хотел обучать её, правда?

— Да, — согласился я. — Так ей было бы легче.

— А мне тяжелее, — Ники говорила бесстрастно. — Если она захочет потом, она меня просто выгонит.

— Ты можешь занять… подселиться в другое тело?

Она невесело рассмеялась.

— Этому я ещё не училась. Я не знаю, что со мной стало бы.

— Ты боишься, что она тебя выгонит?

— Да, — она отвернулась. — И ты знаешь, почему.

— Ты говорила тогда — вы с ней слились.

— Она сейчас не захочет. Не хочет, — поправилась Ники. — Она просила меня уйти, оставить её в покое.

Я заметил слёзы, стекающие по её щекам. Но голос её оставался ровным.

— Я поговорю с ней, — я взял её за руку. — Не знаю, что получится, но поговорю. Если ты согласишься.

Она медленно развязала пояс халата, сбросила его с плеч. Повернулась, толкнула меня в грудь — подвинься. И осталась сидеть — зная, что я смотрю на неё и вряд ли найдётся что-нибудь другое, на что хотел бы смотреть.

«Я нравлюсь вам?»

Не мысленный голос. Я вспоминал её слова. Голос моей Ники, но неуловимо изменившаяся манера говорить.

«Я, а не моё тело».

Что бывает, когда тебя «выселяют»? Я подумал, на краткий миг, что, может, и я сам — пришелец в этом теле? Мысль оказалась чудовищной, непереносимой. Но не желала сразу уходить.

Ники улеглась рядом — не отводила от меня взгляда, а я не мог отвести от неё. Протянул руку — ждал, что она не даст к себе прикоснуться. Но ошибся — и в голове немедленно помутилось. Но не от животного жара, который обычно вскипал — от счастья. Я был счастлив, что она рядом, что могу ощущать прикосновение её кожи.

Она протянула руку и вынудила меня улечься. Скользнула под одеяло, так, чтобы я её больше не видел.

Я не помню, когда уснул. Помню, что она обнимала меня за шею. Что плакала, почти беззвучно. Ничего больше не было — но ощущение непередаваемого, безмерного счастья не проходило.

Брюс, поместье «Жасмин», 4 августа 2010 года, 10:00

Когда я проснулся, Ники рядом не было. Стоило подумать о ней — и она возникла рядом с кроватью. В халате, волосы мокрые — умывалась.

— Выспался? — она присела, взяла меня за руку. — Я выспалась. Давно так не высыпалась.

Я посмотрел на часы и вскочил, как ужаленный. В половине одиннадцатого у меня совещание, а я валяюсь здесь в постели!

— Куда это ты собрался? — сухо поинтересовалась Ники. — Я с тобой не закончила ещё!

Мне показалось, что это шутка, что она вот-вот рассмеётся и улыбнулся сам. Но Ники оставалась серьёзной.

— Брюс, это важно. Сядь, пожалуйста. Знаешь, почему я спала спокойно? Потому что она спала спокойно. Но я… похоже, я видела её сны. Нет, не такие, как наши — просто видения. Брюс, ей и мне нужна помощь.

— Я же сказал, что помогу.

— Я знаю. Вот, — она показала мне брошку. — Это её любимое украшение. Она не расстаётся с ним почти никогда. Я поставила сюда камеру и ещё кое-что. Мне нужно, чтобы ты настроил свой телефон. Чтобы мог следить за ней, если она куда-то пойдёт.

— Ты хочешь оставить её одну?

Ники кивнула.

— Я не могу это делать часто, ты же знаешь, в сны нельзя уходить надолго.

— Мы можем уйти в проход — в Стоунхедже или ещё где-то. Тогда она останется одна.

— Не пойдёт, — Ники покачала головой. — Здесь намного безопаснее. Я хочу попросить тебя — не говори ей про камеру.

Началось.

— А если сама догадается?

Не сразу. Но она чего-то боится и боится сказать, чего именно.

— Или не может, — поправил я мрачно.

— Или не может, — Ники привлекла меня к себе, поцеловала. Я ощутил, насколько ей хорошо сейчас. Значит, они, две в одном теле, сумели о чём-то договориться. — Я сказала ей, что уйду, как только смогу.

— Куда? — прошептал я. Мне стало нехорошо — как будто Ники сообщила, обыденным тоном, что пообещала ей вскоре умереть.

— Не знаю. Если она не согласится стать со мной одним целым, кто-то из нас сойдёт с ума. И тогда конец обеим.

Она посмотрела на часы.

— У тебя совещание через двадцать минут, — она встала сама и вынудила подняться и меня. — Ой не могу, какой стеснительный! Господин Деверо, через девятнадцать минут у вас важное совещание с руководителями филиалов вашей корпорации. Извольте умыться и одеться. Завтракать придётся потом.

Это звучало так похоже на мадемуазель Шварц, что я расхохотался. И мрачные мысли сгинули.