Противоречия: Собрание стихотворений
вернуться

Лозина-Лозинский Алексей Константинович
Шрифт:

6. «Белый дом на сером и высоком…»

Et toi, la derniere venue,

Je t'aime moins, que l'inconnue,

Que demain me fera mourir.

S. Prudome

Белый дом на сером и высоком, На громадном и квадратном камне. Я ходил туда, взволнованный пороком, И она глядела там в глаза мне. Там была беседка винограда И лучи сквозь зелень проникали… А у девушки была наивность взгляда… Мне хотелось, чтоб меня ласкали. По тропинке каменистой пробирались Мы под древнюю разрушенную арку. Далеко зеленые сады спускались… Как хотел я девушку-дикарку! Там вдвоем рождали мы сказанья Про зверей, про гномов, про руину… Я любил отдаться шепоту сознанья, Что сомну я чистоту и кину.

7. «В кафэ Hiddigeigei всегда ужасно много…»

В кафэ Hiddigeigei всегда ужасно много Маэстро маленьких всех толков, наций, рас… Там хвалят футуризм и Гёте судят строго, Играют в шахматы и пьют абсент, как квас. Потом я стал скучать на этих шумных сходках… Искусство! Истина! Как эти фразы злят! А наши, русские в своих косоворотках, О революции всё время говорят… Но подружился я с одним испанцем старым. Он фокусником был. Я раз ему сказал: «Ваш хлеб, дон-Мигуэль, дается вам не даром»… «Зато свободен я», – старик мне отвечал.

8. «Нини Карачьоло и Бьянка поутру…»

Нини [6] Карачьоло и Бьянка поутру Зашли, чтоб посмотреть, как я живу, «artista»… Друзьями были мы. Я прозван был Mephisto, Нини – морским коньком, а Бьянка – кенгуру. Я кофэ им сварил и дал им папиросы. Им нравился мой дом: «в нем мудро и темно». Врывалася листва в старинное окно, Вдали виднелись пик и замок Барбароссы. – «Ах, черт бы Капри взял! Mephisto, мы поэты! Поедем в Индию! Там пагоды, гашиш…» – «Морской конек не прав; уж ехать, так в Париж!» – «Но кенгуру, зачем?» – «Чтоб сделать туалеты!»

6

Nini – называется у итальянцев меньшой член семьи. (Примеч. автора.)

IL MARE

Но ради Джэн, о ради Джэн

Бальмонт

На пароходе их двое Не расставалось весь путь. В Джэн было что-то простое, Джон был подвижен, как ртуть. Галстук на белой рубашке Джэн оправляла ему. – «Правда, что чайки – ромашки, Только на синем лугу?» – «Чайки крикливые эти Напоминают всегда Самых красивых на свете Женщин на рынке…» – «Ах, да!..»

POSITANO

Оjeunesse, оmusique, оparfum, оcandeur,

Italie, evoquant la caresse des lignes…

Compte Fersen. Ode a la terre promise

Мадонна у моря забыла на заре Вуаль изящного, прозрачного тумана. Лиловые тона ложатся по горе, На водопадами богатый Позитано. Чем дальше от меня, тем более бледны Подряд идущие и призрачные мысы… И, если щуриться, далекие видны, Как нити серебра, ручьи. И кипарисы. О, даль – мозаика! И, как рубин, стена, Сад – малахит, а окна, как стеклярус… И воздух чуется – вся та голубизна, Что разделяет нас – меня и парус.

CONCA MARINI

«Что там за странный дом над пропастью, синьоро?» — «А, монастырь…» – «Старинный?» – «Как же… Очень. Но сестры вымерли. Теперь он заколочен, В коммуну взят… Уже лет десять скоро…» Я на гору пошел. Извилиной крутою, Разлезшись врозь, шли грубые ступени. Был монастырь угрюм, окутан тишиною. Зеленый сад кидал на стены тени… О, мир! Что нам – ничто, как бескорыстно-строго, Задумчиво здесь было пережито!.. Решетка заперта, тяжелым мхом покрыта И ржавчиной… Внизу – залив, дорога… Там было широко, и ласково, и юно… Я сел в тени, под выступ, черный, острый, И представлял себе, как вымирали сестры, А монастырь взяла потом коммуна.

AMALFI

Люблю одно: бродить без цели

По шумным улицам один…

В. Брюсов

Дома срослися в сот, запутанный и яркий: Балконы, лесенки, приземистые своды, Ряд черепичных крыш, какие-то проходы, И через них – перекидные арки. И люди там жужжат, на мостовой тропинок, Жестикулируют, смеются, выпивают…. Средневековую общину сохраняют Здесь горы, лень, сот города и рынок…

RAVELLO. PALAZZO RUFOLO

Ou l'Indecis au Precis se joint.

Verlaine

Я шел под узловатыми ветвями винограда, Средь белых и пунцовых роз, В зиявший мраком вход, где пряталась прохлада И мхом порог зарос. Там, в сумерках, шепталися подсводчатые звуки… Я шел, и слушал, и глядел, За кольца открывал с трудом куда-то люки, И мрак тогда гудел. И нежась засыревшею, подвальною прохладой, Любуясь круглым потолком, Вдруг вышел в cortile с арабской колоннадой, Увитый весь плющом! Был двор великолепнейшим и кружевным колодцем, Где прыгали, смеясь, лучи… А я стоял во тьме, под портиком с уродцем, Поднявшим вверх мечи. Легчайшие, ажурные, арабские колонки И небо, небо, синева. И плиты были там таинственны и звонки, Как новые слова…