Противоречия: Собрание стихотворений
вернуться

Лозина-Лозинский Алексей Константинович
Шрифт:

SALERNO. CASTELLO

Ne grandis pas trop vite…

Chansonde Bretagne

Кто-то в этом замке – дома! В круглой башне – много роз, В келье сводчатой – солома И семейство белых коз… И когда в огромной зале Изучал я капитель, Вдруг пугливо убежали, Точно мыши, дети в щель… В замке выросшие дети!.. Средь заглохших уголков, В этом вечном полусвете, Между ящериц, цветов… Что рождаются за мысли У всегда одних детей В амбразурах, что нависли Над рисунками полей? Кто здесь долго, всей душою, Гаммы слушает руин? Вылез следовать за мною – Чужака следить – один. И была серьезна мина… «Кто ты?» – я ему сказал. И ребенок: «Паш-ква-лино…» Застыдившись, прошептал…

SALERNO

A furore Normannorum libera nos, Domine!

1. «Немилость Господа Бога…»

Немилость Господа Бога Послала норманнов к ним. Рыдали женщины много И стлался кадильниц дым. Я слышу говор невнятный Бегущих за стены высот: «Пришел чужой, непонятный, Веселый и злой народ»… Повсюду звяканье стали, Глядит лангобардская знать Со стен на синие дали, Считая норманнов рать. Враги идут в алебарды В разорванный этот пролом; Молясь Христу, лангобарды Сшибают их вниз копьем. Бледна, для ран разрывает Графиня мантилью свою; Святой Алферий витает Над павшими ниц в бою. Огромны рыцарей груди, А шлемы с мохнатым пером… Такие страшные люди: По трупам бегут в пролом, Ворвалось их много в залы, Косматых, и рыжих, и злых… Вошли! Вломились! Подвалы И женщины будут их!

2. «Какою-то улицей, длинной и черной…»

Вкушая вкусих мало меду и се, аз, умираю.

Какою-то улицей, длинной и черной Я с площади праздничной тихо ушел… Свод неба над узкою улицей шел Полоской узорной. А издали всё еще слышатся трубы, Огромная, нагло-гремящая медь… Как я утомился на праздник глядеть… Как все были грубы! Я знаю их будень. Он плачет, хлопочет… А нынче из келий они поползли, Чтоб слиться средь плошек, на камнях, в пыли, В Одно, что хохочет… Кому ж из людей мои мысли и муки Задумчиво дам я? Кому из людей?.. О, царство запуганных полутеней, О, дальние звуки!

3. «Величаво-однотонный…»

Величаво-однотонный Говорит из года в годы Строфы эпоса бездонный Океан, Гомер природы. Я слыхал валов безмерных Песнь о Боге и о прахе, Ритм гекзаметров размерных, Гимнов тяжкие размахи. Я любил седую думу Этой глуби, этой дали, Шуму моря, шуму, шуму, Снес я темные печали. Дед мой, важно говорящий В изначально-мудрой мощи, Дед, таинственно хранящий Странных рыб, кораллы, рощи, Изумрудных, мягкотелых Чудищ в сказочных глубинах, Гневный дед мой в пенно-белых, Разлохмаченных сединах, Слушай – те, что не слыхали Гимны моря Саваофу, Те, что вечно создавали Муравейник и Голгофу, Дух мой, дух, с тобой единый, Истомили мелкой ложью! Дед, неси ко мне былины По большому бездорожью! И грохочет грудью полной Дед в подзвездную прохладу: Внук, приникни! Строфы-волны Песнь несут тебе в награду О рыданьи пред простором Первозданного Титана, О последнем дне, в котором – Только гимны Океана.

4. «Я рано утром встал и были ярко-сочны…»

Доколе день дышит прохладою и убегают тени,

пойду я на гору мирровую и на холм фимиама…

Соломон. Песнь песней

Я рано утром встал и были ярко-сочны, Богаты, вымыты цвета воды и сада… Как он мне чужд теперь, мой ужас полуночный, Когда я размышлял, что жить совсем не надо. Я долго, счастливо, безмолвно волновался… Ах, пена синих волн, как мраморные жилы! И я молчал, молчал и ко всему ласкался И черный кофе пил, душистый, тоже милый…

PESTO

Посв. А. А. Золотареву

Я камни, стертые сандалиями дорян, Благоговейно трогаю рукой. Как храм у эллинов был светел и просторен, Как горд был разумом и простотой Их белоснежный бог, закутавшийся в тогу! От тяжких колоннад на зелень и дорогу В вечерний час такой же храм упал… Я бело-черную, как в трауре по богу, Здесь бабочку поймал.

FERROVIA

А где-то мирт, зеленый мирт цветет

И кущи белых роз…

Мирра Лохвицкая

Свой озабоченный, сухой и методичный Выстукивает ритм, качался, вагон. О, черствых будней песнь! Я мчусь, пустой, безличный, Вступить опять в твой полусон. Как глаз кальмара, кругл, недвижен и неверен. Сверкает газа шар… Спят люди в темноте… Но тайный смысл вещей внезапно мной утерян И всё вокруг ненужно мне! И мчится – может быть, как жизни сон у трупа, – Воспоминание, что был я высоко, Что цвет прибоя был у черного уступа Как бирюза и молоко…

МОРЕ! МОРЕ!

«Что-то глупое есть в этом споре…»

Море! Море!

Ксеннофонт. Катабасис

Что-то глупое есть в этом споре С темнотою и ложью людей… Море, древнее, синее море, Сколько лет этим спорам детей? Я смеюсь: кто-то там, негодуя, Хочет что-то исправить, найти… Серебристым заливом хочу я Ночью с парусом в море уйти. Быть изменчивым, жить на просторе, Быть ненужным, как ночи и дни, Я хочу быть, как ветер и море, То таким, то другим, как они! Труд? Тщеславие лавров и терний, Суд ничтожеств и мыслей кольцо… Я люблю только ветер вечерний, Море, море и ветер в лицо…