Она лежала на толстых шкурах, накинутых поверх какого-то небольшого возвышения над полом, устланным другими шкурами. Лежа на этих шкурах в горячем, душном воздухе, она была покрыта потом. По крайней мере, она не была укрыта одеялами. Она решила, что, возможно, ее бросили сюда, чтобы она не попалась под ноги. Напротив того места, где она лежала, стоял стул с резной спинкой, но на нем никто не сидел.

В помещении было несколько светильников, некоторые из которых стояли на ящиках, а другие висели на цепях. Они мало способствовали тому, чтобы разогнать мрачную атмосферу в палатке, но, по крайней мере, запах горящего масла скрадывал тяжелое зловоние пота, животных, и навоза. Кэлен с облегчением увидела, что свет не причинил глазам боли, как она боялась.

В тусклом свете, словно привидение, не сумевшее найти свою могилу, вышагивала одна из Сестер.

Снаружи, сквозь тяжелый холст и занавешенные коврами стены палатки проникали разнообразные, приглушенные шумы. Казалось, что целый город окружал глухое убежище. Кэлен смогла расслышать бормочущий гул, производимый тысячами людей, вместе со стуком копыт, скрежетом фургонов, ревом мулов, и металлического звона оружия и доспехов. Где-то в стороне люди выкрикивали приказы, смеялись, или ругались, а те, кто находился ближе, разговаривали о чем-то, чего она никак не могла разобрать.

Кэлен знала, как выглядела эта армия. Она мельком видела их издалека, проходя места, где они побывали, и видела тех, кого они мучили, насиловали, и убивали. Ей хотелось никогда не оказаться среди этих дикарей, которыми, как она знала, были эти люди.

Заметив, что Джегань бросил взгляд в ее сторону, она притворилась, что по-прежнему находится без сознания, ровно дыша, лежа совершенно неподвижно, и держа глаза почти закрытыми. Очевидно, решив, что она еще не очнулась, он отвернул свой взгляд обратно на вышагивавшую Сестру Улицию.

"Это не может быть настолько просто, " настоятельно произнесла Сестра Эрминия, стоявшая возле стола. Она надменно вздернула нос.

На столе Кэлен смогла разглядеть краешек книги. Сестра Эрминия растопыренными пальцами упирались в кожаный переплет книги.

"Эрминия," спокойным, почти приятным голосом спросил Джегань, "можешь себе представить, как это интересно - находиться в мыслях Сестры, доставившей мне неприятности, которую я отослал в палатки, чтобы она обслужила там всех моих солдат?"

Женщина, побледнев, шагнув назад и упершись спиной в стену палатки. "нет, Ваше Превосходительство."

"Находится там, быть свидетелем их страха? Быть в их мыслях, наблюдая, как они абсолютно беспомощны перед сильными руками, срывающими с них одежду и ощупывающим их тела, как их опрокидывают на голую землю, силой раздвигают им ноги, и на них громоздятся мужчины, для которых они не представляют никакой ценности, кроме как служить средством для небольшого похотливого развлечения? Мужчины, которые не испытывают к ним абсолютно никакого сочувствия, которым нет дела до того, какое мучение они причиняют своим небрежным стремлением удовлетворить свое желание? Ты можешь представить, какое удовлетворение я испытываю, находясь в умах таких досадивших мне Сестер, быть свидетелем, если можно так выразиться, их заслуженного наказания?"

Сестра Эрминия, с расширенными от ужаса глазами, выговорила едва слышно. "нет, Ваше Превосходительство."

"Тогда я предлагаю тебе прекратить возражать не потому, что ты так думаешь, а потому, что считаешь, что я хочу услышать именно это. Твой подхалимаж меня не интересует. В моей постели ты можешь льстить мне, если считаешь, что получишь от этого выгоду, которой вовсе и не будет, но здесь мне интересна только правда. Твой спор ради подобострастия успеха нам не даст. Его даст только правда. Если ты имеешь что сказать, то говори, но прекрати прерывать Улицию, чтобы раскритиковать ее мысли только потому, что считаешь, что я хочу это услышать, или, скорее рано, чем поздно, опять окажешься в палатках. Ты поняла?"

Сестра Эрминия отвела взгляд. "Да, Ваше Превосходительство."

Джегань перевел свое внимание на Сестру Улицию, и та, набираясь решимости, вздохнула. Она остановилась. Протянула руку к книге, лежавшей на столе.

"Проблема в том, Ваше Превосходительство, что мы никак не можем подтвердить, верно ли то, что написано внутри копии или нет. Я знаю, что именно этого Вы хотите от нас добиться, и поверьте, мы старались, но, по правде сказать, нам не удалось найти ничего, что могло бы решить проблему."

"Почему так?"

"К примеру, если здесь написано 'повернуть шкатулки лицевой стороной на север', как мы можем понять, почитав эту фразу, настоящее это указание или ложное? Все, что нам известно, что если указание поворота на север точно скопировано с оригинальной рукописи, то его не выполнение, как здесь написано, будет решающим, или, если это указание искажает истинное, то следование ему окажется роковым. Откуда нам знать? Как бы Вам ни хотелось, чтобы мы пришли к какому-то заключения о правдивости книги, исходя лишь из ее прочтения, но мы не можем это сделать. Я знаю, что Вам не нужен лживый, но удовлетворяющий Вас ответ на вопрос. И потому я предпочитаю сказать Вам правду."