рассудок имеет своим предметом конечное и обусловленное, а разум —

бесконечное и безусловное. Хотя мы должны признать очень важным

результатом кантовской философии то, что она настаивала на конечности

основанного лишь на опыте познания рассудка и называла содержание

этого познания явлением, мы все же не должны останавливаться на этом

отрицательном результате, не должны сводить безусловность разума

лишь к абстрактному, исключающему различие тожеству с собою. Так

как разум, таким образом, рассматривается здесь лишь как

выхождение за пределы конечного и обусловленного рассудочного познания, то

он этим на самом деле сам низводится до конечного и обусловленного,

ибо истинно бесконечное не есть только потустороннее конечного, а

содержит последнее внутри самого себя как снятое. Это верно также

и по отношению к идее, которой Кант, правда, отвел снова почетное

место, поскольку он ее в отличие от абстрактных определений

рассудка, а то и просто чувственных представлений (в повседневной жизни

называют идеей также и последнее), признавал уделом разума;

однако надо сказать, что по отношению к ней он также остановился

на отрицательном и на одном лишь долженствовании. Очень важный

результат кантовской философии состоит далее в том, что предметы

нашего непосредственного сознания, составляющие содержание

опытного познания, постигаются только как явления. Обыкновенное

(т. е. чувственно–рассудочное) сознание считает предметы, которые

оно знает в их разрозненности, самостоятельными и самодовлеющими;

а так как обнаруживается, что эти предметы соотносятся друг с

другом и обусловливают друг друга, то их взаимозависимость

рассматривается как нечто внешнее предметам и не принадлежащее их сущности.

Вопреки этому теперь должно утверждать, что предметы, о которых мы

непосредственно знаем, суть только явления, т. е. что они имеют

ВТОРОЕ ОТНОШЕНИЕ МЫСЛИ К ОБЪЕКТИВНОСТИ 93

основание своего существования не в самих себе, а в чем–то

другом. При этом, однако, имеет важное значение, как определяется это

другое. Согласно кантовской философии вещи, о которых мы знаем,

суть лишь явления для нас, а в себе они остаются для нас недоступным

и потусторонними. Этот субъективный идеализм, согласно которому

то, что составляет содержание нашего сознания, есть лишь наше

содержание, содержание, полагаемое лишь нами, непредубежденное

сознание справедливо отвергает. Истинное положение вещей на деле

таково, что вещи, о которых мы непосредственно знаем, суть простые

явления не только для нас, но также и в себе, и настоящее определение

конечных вещей и состоит в том, что они имеют основание своего бытия

не в самих себе, а во всеобщей божественной идее. Это понимание

вещей также должно называться идеализмом, но, в отличие от

субъективного идеализма критической философии, мы; должны его

назвать абсолютным идеализмом. Хотя этот абсолютный идеализм

и выходит за пределы обыденного реалистического сознания, но все

же по существу не представляет собой особенности философии,

а является, наоборот, основой всякого религиозного сознания,

поскольку именно последнее также рассматривает совокупность всего

того, что есть, вообще весь существующий мир, как сотворенный

и управляемый богом.

§ 46.

Однако появляется потребность познать это тожество, эту пустую

вещь в себе. Познать означает не что иное, как знать предмет

соответственно его определенному содержанию. Но определенное содержание

заключает в себе многообразную связь и служит основанием связи со

многими другими предметами. Для определения вышеуказанного

бесконечного или вещи в себе разум не располагает ничем другим, кроме

категорий; когда же разум хочет дать им такое применение, он выходит

за свои пределы (становится трансцендентным).

Примечание. Здесь выявляется вторая сторона критики разума и

эта вторая сторона сама по себе важнее, чем первая. Первую сторону