Взгляд королевы стал жестким.

– Мы сможем обсудить это и после вынесения вашей Думой необходимых решений.

По ее знаку вперед выступил церемониймейстер, держащий жезл с большим золоченым набалдашником, и громко объявил:

– Аудиенция окончена! – и с силой ударил жезлом об пол.

Послы поклонились, повернулись и вышли из зала.

Они шли длинной галереей, стены которой были расписаны яркими фресками. Шли в ногу, придерживая сабли, гордо подняв головы – как на параде. Что-то в этих стенах, в этих гвардейцах с алебардами, застывших в переходах, в этих встречных горделивых вельможах заставляло идти именно так, всем видом выказывая достоинство послов могущественной европейской державы.

“А все-таки политика – тот же бизнес, – подумал Петр. – Тот же торг и поиск собственной выгоды. Только товар – власть, политическая и военная поддержка. И правила игры чуть другие”.

Они спустились по широкой лестнице. Стражник при входе повернулся и гаркнул:

– Карету североросского посланника.

Через минуту карета уже стояла перед ними, и только плюхнувшись на ее подушки и закрыв за собой дверцу, Оладьин позволил себе расслабиться.

– Драка будет жаркой, – вздохнул он.

– О чем вы? – не понял Петр.

– Заставить Думу признать королевскую власть – задача для Геркулеса, – отозвался барон. – Впрочем, надеюсь, эта жирная скотина Штайн достаточно насиделся в застенках при Василии, чтобы понять: без законного короля, признающего уложение, и без поддержки Лондона нам не выстоять. Купцам придется или согласиться на реформу уложения и провозглашение королевской власти, или выбрать его полную отмену Василием. Сил на собственное правление у них, слава Богу, пока нет. Думаю, из двух зол они выберут меньшее. И еще предстоит драка за места в регентском совете. В общем, жаркая осень.

– Мы уезжаем в Петербург? – поинтересовался Петр.

– Я уплываю в Копенгаген завтра и далее следую в Петербург, – поправил его Оладьин. – Ты остаешься здесь. Нам удалось добиться признания. Это уже немало. Как канцлер я оформлю тебе верительные грамоты – будешь посланником при дворе ее величества. Деньги получишь в банке, из тех, что переведены для нашей миссии. Из Петербурга пришлю еще. А также десяток гвардейцев, пару чиновников и нескольких слуг в придачу. Купишь приличный дом в Сити. Наберешь слуг. Будешь болтаться при дворе и при всех вельможах, постоянно уверяя в нашей преданности. Если минимум через день не будешь появляться у Стюартов – голову оторву. Маклаи представит тебя герцогу. Слава Богу, его миссия увенчалась успехом, и Генрих Стюарт горит желанием возвести отпрыска на престол, раз уж самому трон не светит. Но учти: в Петербург должен прибыть уже принц Северороссии, а не отпрыск шотландских королей. Однако это не главное. Главное – добиться поддержки английского флота в снятии шведской блокады на Балтике.

– Понял, – кивнул Петр. – Но пусть сюда приедет жена.

– А, господин Назаров, – расплылся в широчайшей улыбке Генрих Стюарт, герцог Йоркский. – Рад вас приветствовать.

Петр поклонился и опустился в кресло напротив.

Вот уже вторую неделю он регулярно навещал лондонскую резиденцию Стюартов, с трудом вспоминая кандидатский минимум по английскому и осваивая попутно особенности староанглийского произношения. Куда ж без этого – Петр был убежден, что посол должен в совершенстве владеть местным языком. Хозяин был рад встречам, более всего напоминавшим уроки. Герцог с пристрастием изучал все о стране, где предстояло править его сыну. Конечно, кое-что он узнавал и от жены, дочери великого князя. Однако женщина, покинувшая родину в пятнадцать лет и помнившая одни дворцовые забавы, мало чем могла помочь государственному деятелю, готовящемуся сыграть важную роль в североевропейской политике. Поэтому на Петра обрушивался поток вопросов о политике, экономике, географии, этнологии и традициях Северороссии. Но сегодня Стюарт, похоже, вознамерился преподнести своему гостю сюрприз.

– Я вот подумал, – как бы невзначай заметил он, – что символы государственной власти в Северороссии не отражают ее статуса европейской державы.

– Что вы имеете в виду? – опешил Петр.

– У вас нет государственного флага. Ваш флаг – лев на зеленом фоне – лишь княжеский штандарт, собственно, герб на флаге. Чтобы говорить на равных с европейскими державами, нужен понятный им флаг. Посмотрите, какие флаги у Англии, Шотландии [18] , Дании, Швеции. Нам нужен такой же.

– Да? И как вы его представляете? – осведомился Петр.

– Флаг должен быть такой же, как у северных европейских держав, – начал излагать герцог идею, явно захватившую его сознание. – Я предлагаю следующее. Если цвет, символизирующий Ингрию, где расположена столица, – зеленый, пусть фон будет зеленым. Цвета фона гербов Новгорода и Пскова – красные; поэтому крест, полагаю, должен быть красным. А вот герб стоит заказать специалисту по геральдике, чтобы он не только отражал все лучшие стороны государства, но и символизировал его претензии на роль в мире. Что вы об этом думаете?

– Неплохо, – кивнул Петр.

– Меня удивляет ваше равнодушие к государственной символике, – удивленно поднял брови герцог.

– Меня больше волнует, на что она будет крепиться, – улыбнулся Петр.

– Не понимаю.

– Видите ли, – стараясь быть как можно деликатнее, произнес Петр, – уважение вызывает не сама символика, но та мощь государства, которую она символизирует. Если сейчас гарнизон осажденного Выборга сменит княжеский флаг на предложенный вами, вряд ли это произведет на шведов какое-либо впечатление. А вот если в бухту войдет мощный флот, даже под старым флагом – тогда, пожалуй, это возымеет действие.