— Сколько, по-вашему, стоит человеческая жизнь?

— Смотря какая? За иную копейки не дам. Собственно, цена жизни — по твоей части. Недавно на партийной конференции какой-то демагог прислал мне записку: «Почему на комбинате нет действенной борьбы с газом?» Я ответил: «Кому не нравится наш воздух — вон из города». То же самое могу повторить тебе.

Флешин ушел оскорбленный, растерявшийся.

Вскоре после досадливой встречи с главным санитарным врачом Самбурьев был вызван в белокаменную, где проводился пересмотр семилетнего плана, обусловленный дополнительными потребностями народного хозяйства. Была необходимость и в приросте черных металлов. Величину этого прироста в тот год могли определить не только насущная государственная потребность, но и безудержное волюнтаристское пожелание. Хотя был уже второй год семилетки, Самбурьев обещал увеличить производительности комбината на шестьдесят процентов. Такое пожелание, наверно, было высказано?

«Масштабность» действия, на какое решился Самбурьев, ужаснула рабочих и руководителей, завода и, пожалуй, сильнее всего Шахторина, глубоко сознававшего инженерно-экономические возможности предприятия. Мощности, которыми располагал комбинат, не предвещали гарантированного Самбурьевым прироста продукции. Без того он производит десятки миллионов тонн черного металла, агломерата, кокса, чугуна, проката. Если вскрыть и даже «перевскрыть» явные и пока не обнаруженные резервы производства, все равно при существующем его потенциале завод не сможет справиться с самостийной «программой» Самбурьева. Положение усугубилось тем, что машины и оборудование, смонтированные в тридцатых и сороковых годах, изнашивались, требуя замены и частых ремонтов, а также тем, что возведение новых мартеновских печей не предусматривалось, а строительство домны и аглофабрик, по сути дела, замерло. Зато стремительно монтировался гигантский листовой стан. Это вызывало недоумение: что ж он будет катать, коль не намечалось увеличение сталеплавильных печей? Не утешало и объяснение, исходившее якобы из всевершащих уст, что стан строится в п р о к. Давая свое грандиозное обещание, Самбурьев, вероятно, ждал, что быстро будет продвинут вверх по служебной лестнице и таким образом ускользнет от участия в неслыханном для мировой практики ускорении металлургического производства. Так это было или не так — тайна. Однако же через малое время после возвращения из столицы Самбурьев, как говорится на языке службистов, у е х а л с п о в ы ш е н и е м. Не так уж далеко уехал: в областной центр, куда его назначили председателем только что организованного совнархоза.

В его кресло пересел Шахторин, традиция — главный инженер сменяет директора.

Завод в том году работал лучше, чем раньше, и в следующем продолжал наращивать производительность, но критическая ситуация, созданная свободным волеизлиянием Самбурьева, сохранялась: недовыполнялся план по стали, чугуну, прокату. Хотя недовыполнение не превышало полутора-двух процентов, эти проценты в переводе на тонны металла выражались в шестизначных и даже семизначных цифрах.

Среди заводов, институтов, мастерских, которым комбинат поставлял свою продукцию, постоянно были недополучатели. Они в свою очередь творили новых недополучателей, а те... Цепная реакция! Мало того что это лихорадило их экономику и производство, оно к тому же отражалось на заработках рабочих, служащих, инженеров и сказывалось на их настроениях. Да и на самом комбинате было то же. В высшие партийные и правительственные организации поступали протесты: прекратить срывы поставок, наказать виновных.

Вся тяжесть ответственности пала на Шахторина. За короткое время, пока Шахторин директорствовал, комбинат совершил трудовой подвиг: печи, которых не прибавилось, выплавили и выжгли небывалое количество чугуна, стали, кокса, прежние прокатные станы прогнали через свои жмучие валки столько слябов, блюмов, ленты, проволоки, уголка, тавровых балок, что даже самому Шахторину было в диковинку.

Шахторин, как никто из руководителей, был причастен к этому подвигу. Но подвиг не принес ему ничего, кроме бесславия.

Антону Готовцеву запомнилось, что в период, когда Шахторин надрывался, чтобы осуществить выполнение плана, он не утрачивал интереса к лаборатории прямого восстановления железа; наведывался он сюда, конечно, реже обычного, на минутку, а чаще звонил по телефону.

В первый же месяц на новом посту Шахторин увидел, что его, как лодку в бурное половодье, закружила текучка и что зачастую мелочи текучки сгруживаются вокруг него настолько, что сквозь них никак не пробьешься к вещам крупным, генеральным. Тогда он решил расчистить поле для собственной подлинной деятельности, которая отличала бы его от забот заместителей, главного инженера, начальников цехов, и издал приказ: недопустимо для директора барахтаться в текучке, он должен возвышаться над ходом повседневности; он занимается только первостепенными проблемами и отныне отказывается решать вопросы, находящиеся в компенсации нижестоящих руководителей; никто из подчиненных не может явиться к нему без вызова; строго определены дни приема для командных лиц и только по неотложным или перспективным вопросам. В приказе имелось графическое изображение пирамиды, посредством которой наглядно показывалась и уточнялась роль каждого руководителя в цепи подчинения и то, что он обязан решать.

Поначалу приказ был воспринят хмуро, с отчаянием и недоброжелательством: воздвиг вокруг себя непроходимую бюрократическую обваловку; вздумал разгрузиться, когда необходимо тащить до треска сухожилий, до грыжи; возвышаясь над текучкой, можно угодить в безвоздушное пространство. Постепенно до всех дошло, что приказ упорядочил ответственность и увеличил самостоятельность.

Шахторин получил возможность осуществлять целенаправленные действия. Он неотступно занимался горнорудным комплексом и быстро достиг чувствительной отдачи. Взрывники, увеличивая добычу руды, производили взрывы такой силы, на какие раньше не осмеливались. Экскаваторы, «выбитые вне плана», еле успевали грузить в вагоны эту руду. Убыстрение работы на руднике подхлестывало работы по всему технологическому циклу. Шахторин с предусмотрительной готовностью занимался р а с ш и в к о й у з к и х м е с т. Он совершал это с поразительной быстротой и неусыпностью, исчерпывая, казалось, немыслимые возможности завода, и все-таки был снят. Приехал его сменить не кто-нибудь — Самбурьев. Как предполагали дальновидные люди, на этот пост его вернул Вычегжанинов, назначенный после упразднения Министерства черной металлургии заместителем председателя Комитета по черной и цветной металлургии: ты заварил кашу, ты ее и расхлебывай.

Костюм Самбурьев надел под цвет глаз — горчичный. В своем тронном выступлении перед руководителями города и комбината он гневно поносил Шахторина, якобы завалившего вполне сносный план. (Через неделю Самбурьев начал стучаться через совнархоз в правительство, добиваясь, чтобы неподъемная на данном этапе часть плана была раскинута на другие металлургические заводы, и добился этого.) Шахторин не смог вынести самбурьевской хулы и сказал, перекрывая своим плотным басом его начиненный гремучей угрозой голос: