Шодан привыкла к иным проявлениям жизненной силы. То общество, в котором она родилась и выросла, давно утратило интерес к чему-либо, застыло, довольное существующим положением вещей, и в подавляющем большинстве случаев Флора при общении ощущала холод равнодушия, усталости от жизни, или хуже того, — раздраженной подозрительности.

Он же был открыт, спокоен, хотя… нет, скорее его спокойствие следствие самоконтроля, — она анализировала свои ощущения по укоренившейся привычке оценивать людей не по словам, а по эманациям их жизненной силы, ну и конечно — по совершаемым поступкам.

— Пока что мы понимаем только слова… — Тихо произнесла Флора, чувствуя, что невольно тянется к нему, ей хотелось еще и еще раз прикасаться к источнику неповторимого человеческого тепла, такого удивительного, редкого в ее мире.

— Поверь, слова уже многое. — Он внимательно посмотрел на Флору. — Как твои раны? Я не решился их обрабатывать.

— Почему?

— Ты… не такая, как обычные люди.

Она поняла, о чем говорит Иван. Неужели он не чувствует, что с ним так же произошло изменение? Наверное, чувствует, но не понимает, случившегося.

Сложная ситуация. Теперь и Флора ощутила, как много одновременно разделяет и объединяет их.

— У тебя есть вода?

— Конечно. — Он достал флягу и протянул ей. — Твои раны затянулись на удивление быстро.

Флора сделал несколько глотков, узнавая воду на вкус.

— Ты был у источников жизни? — Удивленно спросила она.

— Извини, не понимаю. — Ответил Иван. — Я набирал воду из подземных ключей, что питают небольшое лесное озеро.

— Там были водопады?

— Да.

— Это и есть источники жизни.

— А почему их так называют? У воды какие-то особые свойства?

— Не знаю. Об этом лучше спросить у старожилов. Только они помнят, почему то или иное место получило определенное название. Я однажды интересовалась, но мне ничего не ответили. Наверное, одна из тайн сатта избранных.

Иван внимательно слушал, запоминая незнакомые слова.

Сатт… Вероятно некое деление общества на классы?

— Скажи… почему ты бросился спасать меня? — Вопрос Флоры прозвучал для Таманцева неожиданно.

Он, выигрывая несколько секунд на размышление, машинально переспросил:

— Я совершил нечто необычное?

Теперь уже Флора задумалась, зябко кутаясь в куртку, которой Иван укрыл ее.

— Да, наверное, ты прав… — Ответила она. — У нас не принято вмешиваться, когда кто-то рискует собственной жизнью. Исключение составляют только люди из сатта воинов.

— А почему так?

— Жизнь — наивысшая ценность. — Пояснила Флора. — Каждый распоряжается ей по-своему. Откуда тебе было знать, что я не решила свести счеты с вечностью?

Иван пожал плечами. В словах Флоры прозвучало много непонятного, но для него местные обычаи не играли роли. Это теперь он должен стараться постичь их и придерживаться правил, хотя бы тех, которые не противоречат его убеждениям, а накануне он был совершенно свободен в выборе.

— В своем мире я был воином. — Ответил Таманцев, стараясь использовать простые слова и формулировки. — И сейчас остаюсь самим собой. Нет чести прятаться, когда рядом погибает человек.

Флора потупилась, опустила взгляд, чтобы не выдать охватившего ее волнения.

Ее душа была в полном смятении.

— У вас, воинов, все всегда просто… — Произнесла она, чтобы не молчать. — Есть друг, есть враг, остальное неважно?

Иван не удивился подобной трактовке. Он часто слышал нечто похожее от людей, ни разу не бравших в руки оружие. Но она не похожа на простого обывателя. Странно, что их разговор внезапно свернул в русло зыбких, личностных понятий. Ведь у каждого своя правда, свой взгляд на мир, а психология и статистика отражают лишь общие закономерности, не затрагивая индивидуальных качеств отдельно взятого человека.

Но если вопрос задан, значит, ответ на него крайне важен, учитывая, что в данный момент происходит первый контакт между представительницей потерянной в эпоху Великого Исхода цивилизации и им, отвечающим ни много, ни мало за объединенную часть человечества?

Конечно, Иван не понимал многого. Исключительно важными для него казались иные вопросы, а состоявшаяся накануне схватка, оказавшая глобальное воздействие на его рассудок, требовала иной оценки.

— Ты все упрощаешь. Душа воина так же сложна, как и у других людей. Понятия «друг» и «враг» часто становятся размытыми. Бывает так, что среди друзей оказываются предатели, а среди врагов — негаданные союзники. Мир не делиться на черное и белое, он соткан из полутонов. Может я невольно нарушил правила твоего народа, но мне они неизвестны, а отсидеться в кустах было бы противно моей натуре.