Здесь речь идет не о языковой форме вопросительного предложения в его логико-грамматической структуре, а о реальном акте, или исполнении, вопрошания. Под ним подразумевается реальное событие: «actus» (действительность) как «actio» (действие) или действие как действительность, т. е. реально положенное исполнение акта. Фома Аквинский называет это «exercitium actus» в смысле выполнения или осуществления акта [1] . Здесь, следовательно, под вопросом подразумевается исполнение вопрошания, т. е. активное полагание действительности вопрошания.

Если вопрос о начале превращается в вопрос о вопросе, то уже нет того же самого акта вопрошания, но есть последующий рефлексивный акт, который опрашивает вопрошание как таковое относительно его своеобразия и возможности. Данный вопрос больше не направляется на то, могу ли я вопрошать, – это доказано в исполнении, вопрос теперь о том, как я могу вопрошать, как вообще возможно вопрошание. Вопрос о вопросе последовательно превращается в вопрос об условиях возможности вопрошания.

Таким образом, вопрос не только обосновывает начало, но и обусловливает собою продвижение дальнейшего вопрошания обо всем, что содержится в исполнении вопрошания, однако является еще вопросительным или сомнительным. Здесь прежде всего встает вопрос о том, как, т. е. при каких условиях, вообще возможно вопрошание [2] .

2.1.3.1. Вопрошать я могу лишь в том случае, если того, о чем я вопрошаю, я еще не знаю; иначе вопрошание было бы упреждено знанием и уже не было бы возможным. Но вместе с тем вопрошать я могу лишь при условии, что то, о чем я вопрошаю, я все же знаю; иначе вопрошание не имело бы смысла и направления, оно, как вопрошание, было бы еще не возможным. Отсюда ясно, что вопрошание уже предполагает знание и не-знание, или знание о собственном не-знании; поэтому мы и вопрошаем далее. Это основополагающий опыт человека, выраженный уже Сократом: «Я знаю, что я ничего не знаю», т. е. я знаю не все, и ничего из того, что я знаю, я не знаю всецело и исчерпывающе; отсюда и возникает вопрошание. То же самое подразумевает «docta ignorantia» у Августина и Николая Кузанского: знание о собственном не-знании, из которого возникает вопрошание. Мы можем назвать это предзнанием, оно и есть условие возможности вопрошания.

Здесь обнаруживается условие в строгом смысле (conditio sine qua non). Оно означает: только если дано некоторое (А), тогда и только тогда возможно другое (В); или это (В) возможно, только если предположено (А). В этом состоит необходимое отношение зависимости обусловленного от своего условия. Таким образом мы вопрошаем об условиях вопрошания [3] .

2.1.3.2. Все же существует вопрос, как или из чего становится понятным указанное отношение условия. Ответ может быть дан уже здесь: появляется противоположность, ведущая к противоречию, если не предполагается данное условие. Вопрошание, как указывалось, предполагает знание и не-знание о спрошенном. Это было бы противоречием, если бы оно не упразднялось в знаемо-незнаемом предзнании, которое оказывается условием возможности вопрошания, однако далее должно истолковываться.

Уже у Канта трансцендентальный вопрос руководится тем принципом, что всякая двойственность или множество (многообразие) предполагает некоторое пред- или вышестоящее единство, при условии которого оно становится объяснимым [4] . В этом за ним следовали Фихте и Шеллинг, но главным образом Гегель, который диалектику противоречия превратил в абсолютный метод [5] . Отсюда мы лишь заключим, что получалось бы противоречие, если бы не было предположено условие, которое делает понятной противоположность, свободную от противоречия, что и обнаруживается в предзнании вопрошания.

Каким, однако, образом предзнание есть условие вопрошания? Мы должны разграничить его с условиями другого вида, дабы определить его своеобразие.

2.1.4.1. Онтическое условие предположено как (реально) сущее, если возможен акт (исполнение); однако само оно не входит в акт и в последнем не со-узнается и не со-утверждается (как функции органов тела, например клеток мозга). Поскольку такие условия входят в акт не конститутивно, они также не могут рефлексивно обнаруживаться в акте. Следовательно, здесь они не принимаются во внимание.

2.1.4.2. Логическое условие есть такое условие, которое, хотя и нетематически, входит в акт мышления и в нем со-подтверждается; таковы, например, предметные предположения и логические правила мышления. Однако это не условие исполнения акта как такового, а условие значимости и справедливости утверждения, что особенно очевидно, если мы имеем суждение, логически обусловленное не возможностью акта, а значимостью его содержания.

Суждение может быть ложным, если высказанное содержание не соответствует, не отвечает предметным или формальным условиям. Однако даже ложное суждение все же может быть высказано. Полагание акта остается возможным. Напротив, содержательно определенное утверждение не справедливо, если не выполнены логические условия.

Это касается также определенного вопроса, ибо он (нетематически) предполагает определенное знание. Если такое знание ложно, то ложно может быть поставлен вопрос. Поскольку, следовательно, вопрос предполагает содержательное знание и подтверждает предположение, постольку он логически обусловлен, однако не потому, что он есть акт вопрошания. Вопрошание как таковое не полагает утверждения, оно лишь ставится под вопрос. Будучи вопрошанием оно не имеет логических условий. Поэтому я могу без таких предположений вопрошать о вопросе и его условиях.