– Привет. Ты не приехала, – начал он, но она тут же его перебила, с каким-то непонятным для него воодушевлением выпалив:

– Да, да, извини, тут столько всего произошло!

– Что случилось?!

Сердце его ухнуло куда-то вниз, и от уютных картинок с рыжим котом на ее коленях тут же ничего не осталось. Будто врезал кто-то по этой радужной, милой сердцу мозаике железным кулаком, разнося в разные стороны кусочки яркого стекла и превращая их в гадкий мусор.

– Что случилось, Машенька?! Это он?! Что он с тобой сделал?!

– Веник, не паникуй! – рассмеялась она почти весело, и это насторожило его еще больше. – Все нормально!

– Почему же тогда ты не приехала? Не позвонила?

– Вот звоню! – Она опять засмеялась. – Какой же ты паникер, Веник! Говорю тебе, все хорошо!

– Почему ты не приехала? – повторил он настойчиво.

Ее смех ничего не исправил, Вениамин запаниковал еще сильнее и острее. Он сразу почувствовал какой-то подвох в ее веселости. Какой-то неправильной была ее веселость, она несла в себе угрозу.

– Почему ты не приехала?

Он повысил голос, потому что Маша не ответила ему, а заговорила в сторону, с кем-то еще, с тем, кого он не видел, зато кого остро ненавидел. Он явственно услышал имя – Алекс!

Что происходит?! Что случилось с тех пор, как она вышла из его машины, выплакав ему всю свою душу и не проронив при этом ни слезинки?! Что-то изменилось?!

Да…

– Я не могла, потому что у нас были гости, Веня, – ответила наконец Маша ровным, спокойным голосом, даже, можно сказать, безмятежным.

– Гости? Пир во время чумы?! – Его заколотило от какого-то непонятного бешенства.

– Да нет, гости не в том смысле слова. – Она вновь сказала еще что-то, но не ему. – У нас был Горелов, Веня.

– Горелов? – Он удивился. – Что это ему у вас понадобилось? Приходил Алексея арестовать?

– Нет, что ты! Он явился с извинениями. С Алекса сняты все подозрения. И… В общем…

Она замялась, запнулась, вздохнула, пробормотав: «О господи!» Потом снова позвала мужа по имени, с милым, утробным смешком. Ему ли не знать, что этот смех означает!

Он повесил трубку.

Все стало ясно. Он ей больше не нужен! Он опять больше не нужен ей! Надобность в нем отпала. Спасать ему больше некого. Ее милый Алекс – вне подозрений. Если сам Горелов явился к ним в дом с извинениями, значит, у следствия появился некто, кто Алекса в нужной строке подозреваемых заменил.

И кто же это, интересно? И почему Горелов ничего не сказал, не позвонил ему? Они же договорились – искать убийцу вместе, раз уж так случилось, что обе их бывшие женщины оказались рядом, когда прогремели те страшные выстрелы. Договорились, а вот теперь Горелов договоренность свою нарушает! Не может простить ему своего провала в кофейне? Ну и черт с ним, с Гореловым этим, он ему тогда тоже про номера телефонов Маринкиных друзей и знакомых ничего не скажет! К Маринке господин Горелов никакого отношения не имеет. Он же не ее убийцу ищет, так? Он ищет убийцу своей бывшей жены? Правильно? Да, правильно. И какое отношение в этом случае имеют Маринкины контакты к господину Горелову? Никакого! И пошел бы он!.. И вообще, пошло бы все…

Почему-то он вновь почувствовал себя оплеванным, как в тот день, когда Маша ушла от него без всяких объяснений. Она снова предала его! Опять кинула, бросила, оставила – с распахнутой от нежности душой.

Господи, как же больно-то, а!!! Он-то думал, что уже никогда не испытает ничего подобного, а вот и нет. А вот вам и повторение. Повторение предательства, повторение той самой боли, от которой сводило судорогой все его тело тогда, свело и теперь.

Вениамин вошел в комнату, оглядел чужими глазами все, что сотворил со своим домом без нее – без Маши. Спросил себя: а зачем ему все это? Не ответил, хотя четыре года ответ находил. Потом вторично спросил: для чего ему все это? И вторично же – тишина в ответ.

Он упал лицом вниз на диван и провалялся так, без движения, не раздеваясь, до утра следующего дня. А утром Маша позвонила:

– Веник, ты как там? Почему ты вчера трубку бросил?

В голосе – ни капли вины либо раскаяния, но и особой радости он не расслышал, скорее озабоченность. Уж не по нему ли красавица печалится? На Вениамина накатил злой смех. Злой, раздраженный, заставивший его ответить ей очень грубо, не по его правилам:

– Захотел – и бросил! О чем еще с тобой можно говорить?!

– Понятно, – ответила Маша, как ни странно, не обидевшись. – Побухти, побухти! Только я не виновата, если ты там себе что-то такое напридумывал! Ты подставил мне плечо друга в трудную минуту. Я нуждалась в твоей помощи! Я сама обратилась к тебе, пришла к тебе за поддержкой!

– Я помню, – хохотнул он нервно.

– Но как к другу, Веник! Как к другу!!!

– И это я помню, – перебил он ее, умом понимая, что она права, теперь бы вот еще заставить сердце и душу все это осознать и принять. – Теперь ты больше не нуждаешься в моей помощи. Трудная минута прошла. Я понял! Извини, если что не так. У тебя все, я надеюсь? Пока…