Обострилась обстановка и на левом крыле 21-й армии, где противник нанес сильный удар по сводному отряду генерала Неретина, который, не выдержав натиска, отошел к Стрешину. Это обстоятельство ставило под фланговый удар дивизии 63-го стрелкового корпуса. Генерал Петровский запросил у командования 21-й армии разрешение на отвод войск за Днепр, но ему в этом было отказано.

И в этот напряженный момент Ставка решила произвести смену командующего фронтом и 21-й армией. Генерал-полковник Ф. И. Кузнецов был вызван в Москву и получил назначение в Крым, а Центральный фронт принял генерал-лейтенант М. Г. Ефремов. Это обстоятельство, несмотря на все положительные стороны нового командующего, несомненно отрицательно сказалось на ведении боевых действий войсками этого фронта.

Генерал Ефремов, побывав в войсках и оценив обстановку, отметил: «Положение в районе Кричева более чем тяжелое. Слабые истощенные дивизии и воздушно-десантные бригады едва сдерживают натиск механизированных войск врага. В нашей танковой дивизии не больше двух десятков танков, и она пехоте существенной помощи оказать не сможет. А посылать биться с таким врагом кавалерийскую дивизию не имеет никакого смысла… Я передал командующему 13-й армией два фронтовых полка, сосредоточенных в Унече. Но это полумера… Если бы из-за Днепра перетащить за правый фланг фронта корпус Петровского, он бы несомненно сдержал натиск противника. Свою роль за Днепром он уже сыграл… Находиться дольше там корпусу и бесполезно и опасно. Он может попасть в окружение… Обстановка изменилась для корпуса Петровского, да и для всего фронта создалось угрожающее положение. Утром всем Военным советом подпишем просьбу в Ставку о разрешении отвести за Днепр корпус Петровского и 3-ю армию» [549] .

Но Ставка устами маршала Шапошникова отказала и в этот раз, не прислушавшись к разумным доводам. А обстановка на левом крыле 21-й армии становилась угрожающей. Части 67-го стрелкового корпуса 11 августа, не выдержав сильного натиска противника, были вынуждены южнее Рогачева отойти за Днепр, открыв правый фланг 63-го стрелкового корпуса. А сосед слева — отряд генерала Неретина, сбитый со своих позиций, отошел за Днепр. Части XXXXIII армейского корпуса заняли Стрешин и Затон и по правому берегу Днепра стали обходить и левый фланг корпуса Петровского. Им противостоял только 110-й стрелковый полк.

Но пока наступление пехотных соединений 2-й полевой армии развивалось медленно, части 21-й армии оказывали героическое сопротивление врагу. Командование группы армий «Центр» сильно беспокоило отставание дивизий 2-й полевой армии генерала Вейхса от успешно продвигавшейся в южном направлении армейской группы Гудериана и образовавшийся между ними большой разрыв. Для усиления войск 2-й полевой армии были срочно переброшены несколько пехотных дивизий, на ее поддержку переключались основные силы 2-го воздушного флота фельдмаршала Кессельринга. Даже генерал Гудериан получил приказ направить удар одной танковой дивизии в направлении Гомеля, но это вскоре не понадобилось [550] .

Обострилась обстановка и в районе Кричева, где части XXIV моторизованного корпуса начали операцию по окружению и разгрому группы генерал-майора Магона [551] . Несколько батальонов противника продолжали продвигаться в направлении Краснополье и Костюкович.

Генерал Голубев развернул на рубеже Хорошовка, Низки, Рассоховичи части 50-й танковой дивизии, которые и вступили в бой с подошедшими к Костюковичам отрядами противника.

Осложнилась обстановка и в центре обороны Центрального фронта. Утром противник силами четырех полков пехоты при поддержке авиации нанес удар по стыку 21-й и 13-й армий и, отбросив 117-ю стрелковую дивизию на восточный берег Сожа, вышел на шоссе Пропойск — Довск и начал продвигаться на юго-восток, охватывая левый фланг 13-й армии.

В тяжелое положение, в связи с глубоким обходом боевых порядков 45-го стрелкового корпуса, попало управление этого соединения, находящееся в районе Милославич. Обеспокоенный создавшимся положением, командующий 13-й армией генерал Голубев поставил перед командиром 50-й танковой дивизии задачу — частью сил прорваться в район Милославич и обеспечить выход из окружения штаба и частей корпуса генерала Магона [552] .

Несмотря на неудачи в ходе боевых действий, войска Центрального фронта, как и всей Красной Армии, продолжали сражаться, сдерживая врага на всем советско-германском фронте. Именно их упорное сопротивление заставило начальника Генерального штаба Сухопутных сил Германии задуматься о происходившем и сделать признательную запись в своем дневнике: «Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия… был нами недооценен. Это утверждение можно распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства сообщения и, в особенности, на чисто военные возможности русских. К началу войны мы имели против себя около 200 дивизий противника. Теперь мы насчитываем уже 360 дивизий. Эти дивизии, конечно, не так вооружены и не так укомплектованы, как наши, а их командование в тактическом отношении значительно слабее нашего, но, как бы там ни было, эти дивизии есть. И даже если мы разобьем дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину. Русские еще и потому выигрывают во времени, что они сидят на своих базах, а мы от своих все более отдаляемся.

Таким образом и получается, что наши войска, страшно растянутые и разобщенные, все время подвергаются атакам противника» [553] .

Вот и 12 августа, чтобы снять давление на правый фланг 13-й армии, командование Центрального фронта приняло решение дивизиями генерала Бирюзова и полковника Кулиева нанести удар и перерезать шоссе и железную дорогу Кричев — Рославль, выйдя кавалерийскими частями на тылы наступавшего противника [554] . Навстречу с севера должны были наступать 155-я и 6-я стрелковые дивизии. Общее руководство операцией было возложено на командира 45-го стрелкового корпуса.

Но этот удар был заведомо обречен на неудачу. Командование ударной группы не имело представления о противостоящих силах противника, рубежах его обороны. Тем не менее атака первоначально удалась, наши стрелковые части вновь перерезали рославльскую дорогу, обеспечивая ввод в прорыв 21-й кавалерийской дивизии. Вот как описывал дальнейшие события будущий Маршал Советского Союза Бирюзов: «Со своего НП я невольно залюбовался, как стройными колоннами, словно на параде, по три в ряд, лихо гарцевали всадники, эскадрон за эскадроном. И тут же мелькнула мысль: „Да, смело действуют, но слишком уж беспечно“. Как бы в подтверждение этого из-за горизонта вынырнули „мессершмитты“ и „юнкерсы“. Их было много. Группа за группой заходили они на бреющем полете над походными колоннами кавалерийской дивизии. Загремели разрывы бомб, страшную трескотню подняли пулеметы, и ряды всадников смешались, эскадроны стали рассеиваться. Перепуганные лошади, потеряв всадников, носились вдоль шоссе, топча раненых. А вражеские самолеты все продолжали свои атаки.