– Что вам угодно?

«Ох, Полуянова бы сюда! – мелькнуло у Нади. – Обаял бы нахалку в два счета!» А сама она, когда ей приходилось общаться с молодыми да наглыми, всегда терялась. Но делать нечего. Набрала полные легкие воздуха и выпалила:

– Вы не подскажете, где я могу найти Женю?

И по лицу молодой журношлюшки мгновенно расплылась саркастическая улыбка:

– Женю? Какого-такого Женю?

– Фотографа. Из вашей газеты. – Надя чувствовала себя полной идиоткой.

– Соловца, значит, – с удовольствием констатировала девица. И явно приготовилась издеваться дальше: – А по какому вопросу?

Отвечать Надя не стала. Растерянно произнесла:

– Его фамилия Соловец?

– Ну да, Женька Соловец, – подтвердила журналисточка.

Вот это да! Даже вспоминать не пришлось, откуда ей фамилия знакома! Заместитель директора Института моря, тот самый, что рассорился со своим шефом в пух, ушел с работы и вскоре умер от инфаркта, – тоже Соловец! Женя – его однофамилец? Вряд ли. Скорее родственник. Может, даже сын? Как, бишь, заместителя пожилая библиотекарша называла? Веничка, вот.

И Надя наудачу спросила:

– Извините, а какое у Жени отчество?

Девица расхохоталась:

– На алименты подать хотите?

Решила, что Надя – брошенка и пытается своего любовника любой ценой вернуть. Фу, стыдно как. Но для дела, наверно, хорошо. Тем более что у девицы сочувствие в голосе зазвучало:

– А вам Женька что, даже телефон не оставил?

– Я его визитку потеряла, – неловко соврала Надя.

– Раз сам не звонит – значит, разлюбил, – тоном много повидавшей и умудренной жизнью дамы произнесла девица.

Нет, это просто невыносимо!

И Митрофанова постаралась сбросить с лица маску забитой и робкой дамочки, распрямила плечи. Тонко усмехнулась:

– Если разлюбил – я переживу. А отчество спрашиваю, потому что Вениамина Соловца знаю, он раньше в Институте моря работал. Услышала фамилию и заинтересовалась: вдруг они родственники? И вообще, вежливые люди в личную жизнь посторонних не лезут.

Журналисточка несколько опешила. Сбавила тон. Произнесла:

– А фиг его знает, родственники они или нет. Но отчество у Женьки – Е. В., я точно знаю, мы в ведомости рядом. Подожди, – вскочила она из-за компьютера, – самой интересно стало, сейчас посмотрю.

Перебежала к соседнему столу, уверенно выдвинула ящик, зашуршала бумажками. Наконец, выкрикнула:

– Ага, есть! Вениаминович!

– Похоже, сын его… – растерянно пробормотала Надежда. И быстро спросила: – Так вы не подскажете, где мне Женю найти?

– Он в командировке, в Геленджике, – беззаботно откликнулась девица. – Там сегодня новый аквапарк открывают.

– А телефон дадите?

– Да ради бога! Только Женька, когда работает, трубу все равно не берет, – пожала плечами красотка.

И снисходительно добавила:

– Можете свой номер оставить. Он, если захочет, сам вам перезвонит.

– Вот, Дима. Все тебе, как на духу.

Надя закончила свою повесть, опустила повинную головушку.

Полуянов укорил:

– Зря ты мне про платок не сказала сразу. И в редакцию сама пошла тоже зря! Решили ведь: мы команда. А ты за моей спиной, втихомолку…

– Ну я ж хотела, как лучше. Прежде отфильтровать информацию и только потом тебе подавать! – подлизнулась Митрофанова. И поспешила перевести разговор: – А с кладом-то что? Ты нашел в Интернете?

– С кладом, похоже, пшик, – вздохнул журналист. – Галеру обнаружили отсюда в ста километрах. В районе Туапсе. И почти в нейтральных водах – от берега восемь миль.

– Может, тут, под Приморском, тоже сокровища? – предположила Надежда.

– Нет, Надюшка. Чувствую я: кладом для нас может твой Соловец оказаться. Где, ты говоришь, он сейчас? В Геленджике, на открытии аквапарка? Адрес, время узнала?

– Естественно! – улыбнулась она. – Не зря же я подруга журналиста! На набережной. Начало в девять вечера. А в десять будет бесплатная дискотека и фейерверк.

Правила движения на местных дорогах лихой гонщик Полуянов соблюдал неукоснительно – не то что в Москве.

Когда примерно посередине пути они въехали под знак «Ремонтные работы, скорость – двадцать километров в час», Дима честно потащился на второй передаче. Сзади быстро собрался изрядный хвост из машин, но обгонять через двойную сплошную да на извилистой дороге никто не решался. Лишь новенькая «Мазда», тащившаяся следом за Полуяновым, гневно светила фарами – езжай, мол, быстрей или пропусти.