— Ничего хорошего, но и ничего плохого, — ответил фермер. — Они перекопали всю Пронырную улицу, и это для твоего Старика было тяжелым ударом. Ему пришлось переехать в один из новых домов, которые люди Шефа там построили, когда еще занимались не только грабежом и разбоем. Это примерно в миле от Приречья. При каждом удобном случае он приходит ко мне в гости. Выглядит он не таким изголодавшимся, как многие другие. Как и все, возмущается новыми Правилами. Я бы его к себе взял, но это запрещено.

— Спасибо вам большое, господин Норкинс, — сказал Сэм. — Я этих ваших слов никогда не забуду. Теперь мне край надо увидеть Старика. Ведь эти злодеи могут за ночь сотворить любую пакость.

— Делай, как знаешь, Сэм, — сказал Норкинс.— Возьми с собой одного-двух парней и приведите Деда Гэмджи ко мне в дом. В Хоббиттаун заходить не надо. Дрол покажет дорогу.

Сэм тут же отправился за своим Стариком. Мерри разослал в разные стороны разведчиков и расставил часовых у заграждений. Потом вместе с Фродо пошел в дом Норкинса, и, наконец, они оказались в кругу семьи в теплой кухне. Норкинсы из вежливости задали прибывшим пару вопросов, но ответы слушали одним ухом, поглощенные бурными событиями в собственном краю.

— Все началось из-за Прыща, как мы тут прозвали Лотто,— стал рассказывать Норкинс.— И началось очень скоро после вашего отъезда, господин Фродо. У Прыща появились странные гости и странные идеи. Он все хотел загрести и всеми управлять. Оказывается, он уже давно накопил кучу добра, правда, это не пошло ему на пользу. Потом стал скупать еще больше. Все скупал и скупал, хотя неизвестно, откуда брал деньги. У него были мельницы, пивоварни, огороды, фермы и плантации трубочного зелья. Кажется, еще до того, как он переехал в Торбу-на-Круче, он купил у Пескунса мельницу. Говорят, ему от отца досталось большое имение в Южном Уделе, и ходили слухи, что он уже давно продавал лучшие Долгодонские Листья за границу. Два года потихоньку вывозил их, а потом, в конце прошлого года, стал продавать уже не листья, а готовое трубочное зелье, причем отправлял целыми караванами неизвестно куда. Зелья в стране стало не хватать, вдобавок зима приближалась. Хоббиты возмущались; тогда он стал действовать силой. На больших телегах приехали громадины, очень похожие на разбойников. Некоторые занялись отправкой товаров из Хоббитшира на юг, остальные остались здесь жить. Не успели мы опомниться, их уже везде было полно. Они корчевали деревья, копали ямы, строили дома и мастерские, делали, что хотели, на нашей земле. Сначала Прыщ возмещал нам нанесенный ущерб, но очень скоро перестал, а они так распоясались, что просто брали все, что им нравилось.

Народ стал возмущаться, но не очень громко. К Прыщу отправился с протестом старый Бургомистр Вилли Белоног, но он не дошел до Торбы. На него по дороге напали бандиты, схватили и затащили в Подвалы Мичел Делвинга, и там он до сих пор сидит. Это было сразу после Нового Года. Когда не стало бургомистра, Прыщ объявил себя Шефом ширрифов, и скоро его стали называть просто «Шеф», и он правил самовольно и единолично. Кто проявлял, как он говорил, «непослушание», тех ждала судьба Вилли. С каждым днем жить становилось все хуже и хуже. Трубочного зелья уже ни у кого не было, все позабирали громадины. Шеф не любит пива, закрыл трактиры и всем хоббитам пиво пить запретил, разрешил опять же только громадинам. Еды становилось все меньше, а Правил и запретов все больше. Иногда удается кое-что прятать, а эти бандиты ходят из дома в дом, будто производя «справедливый раздел», а на самом деле все забирают себе, а хоббитам ничего не достается; в Домах ширрифов раздаются остатки, но то уже не еда, а гадость. Совсем плохо стало, когда появился Шарки.

— Это что еще за Шарки? — спросил Мерри. — Один из бандитов о нем говорил.

— Насколько я знаю, это бандит над бандитами, самый главный из убийц, — ответил Норкинс. — Первый раз мы услышали о нем в конце сентября, когда собрали урожай. Но его никто не видел. Похоже, что он живет в Торбе-на-Круче. Я так понимаю, что он и есть настоящий хозяин, Шеф. Бандиты выполняют его приказы, а он приказывает грабить, жечь, разрушать, а в последнее время даже убивать. Во многом даже смысла нет. Деревья повалят и оставляют гнить на месте. А дома разрушают и новых больше не строят. Вот послушайте, что стало с мельницей Пескунса.

Прыщ ее развалил почти сразу после того как поселился в Торбе. Потом нагнал громадин, чтобы они построили новую мельницу. Ее, правда, построили, она очень большая, в ней полно заграничных новинок, но только один дурной Тед этому радовался. Сейчас он чистит колеса там, где его отец мельник был хозяином. Прыщ хвастался, что на его мельнице зерно будет молоться быстрее и помол будет лучше. У него уже не одна такая мельница. Но чтобы был помол, нужно ведь зерно, а его на новую мельницу возят меньше, чем на старую. С тех пор как Шарки хозяйничает, вообще молоть нечего. Только гром и стук, дым из трубы, все вокруг закоптили, и покоя нет ни днем, ни ночью. Нарочно выливают всякую грязь в Реку, запакостили воду, которая течет в Брендидуим. Если они решили сделать из Хоббитшира пустыню, так лучшего способа не придумать. Прыщ дурак, ему до этого не додуматься. Это работа Шарки.

— Конечно, — вмешался в разговор один из младших Норкинсов, Том. — Они же посадили в тюрьму старуху-мать Прыща, Лобелию, он сам ее очень любил, наверное, только он один ее любил и уважал на всем белом свете. Хоббиты в Хоббиттауне видели, как все происходило. Лобелия шла по дорожке с Кручи, и у нее в руке был старый зонтик. А ей навстречу ехала телега с бандитами. Она спросила: «Куда едете?» «В Торбу-на-Круче»,— ответили. «Зачем?» — «Строить там мастерские для Шарки». — «Кто вам разрешил?» — «Шарки». И еще они сказали: «Уйди с дороги, старая карга». Тогда она закричала: «Подлые бандиты, злодеи, я вам покажу Шарки!» — и бросилась на них с зонтиком. Она побила зонтиком громадину, который был вдвое больше ее. Конечно, ее схватили и потащили в Длинные Подвалы, не посмотрели, что она старая. Тут уж ничего не скажешь, Лобелия оказалась храбрее многих хоббитов.

Тут разговор прервался, потому что в кухню ввалился Сэм, ведя за собой своего Старика. Дед Гэмджи внешне почти не изменился, только стал хуже слышать.

— Добрый вечер, господин Торбинс, — сказал он. — Очень рад, что вы вернулись в добром здравии! А у меня к вам счетец есть, если позволите. Нельзя было продавать Торбу-на-Круче, я с самого начала говорил вам, что нельзя. С этого пошли все наши беды. За то время, когда вы себе путешествовали в дальних краях и воевали в горах с черными людьми — если я правильно понял, что Сэм плетет, с ним ведь трудно разговаривать, он всегда все путает, — так за это время бандиты перекопали всю Кручу и уничтожили все мои клубни.