Шрифт:
– Надо оставить записку Рюсину, - Сэцуке покопалась в карманах и достала сложенную вчетверо бумажку. Рисунок.
– И что мы напишем?
– скептически спросил Тэнри.
– Я сам пока не знаю, куда мы пойдем. Придется поплутать по здешним лабиринтам.
– Я теперь знаю, куда мы пойдем, - сказала уверенно Сэцуке.
– На Фабрику. Мы пойдем на Фабрику.
– Зачем?
– опешил Тэнри.
– Нам надо выбираться на поверхность, а Фабрика внизу! И что мы там будем делать?!
– Нам нужно на Фабрику, - упрямо сказала Сэцуке.
– Все изменилось, разве ты не чувствуешь?
– Но ты же хотела найти...
– Это сейчас не главное, - неожиданно жестко сказала Сэцуке, и Тэнри поразился произошедшей в ней перемене. Исчезла растерянная, испуганная, неуверенная в себе девочка, и на ее месте появилась сильная, волевая незнакомка. Какой-то художник добавил несколько черточек на ее лице, и оно стало совсем другим.
– Объясни!
– потребовал мальчик.
– Объясни мне, непонятливому, что же сейчас главное?! Когда ты сказала, что хочешь наверх, к отцу, то это было понятно. Мне, во всяком случае. Теперь ты говоришь, что мы должны топать на Фабрику!
– Тэнри не на шутку разозлился.
– Потом ты решишь, что нам вообще пора навестить Итиро в его Ацилуте!
– Я... не знаю, - сказала растерянно Сэцуке, - я ничего не знаю.
Девочка заплакала. Маска жесткой Сэцуке исчезла, испарилась, открывая привычную мягкую, нежную, ранимую Сэцуке.
Она уткнулась Тэнри в грудь, ее плечи сотрясались от рыданий, она всхлипывала и говорила, говорила, говорила... О том, что она ничего не знает и ничего не понимает, о том, что ей очень страшно, и что ей очень нужен Тэнри, о том, что в ней с недавних пор живут две Сэцуке, и она не знает, какая из них настоящая, о том, что она виновата перед Агатами, что она виновата перед всеми, что все несчастья происходят только от нее, только от нее!
– Не плачь, не плачь, - растерянно повторял Тэнри, обнимая девочку.
– Я сделаю так, как ты хочешь, я сделаю все так, как нужно...
Потом слезы прекратились. Сэцуке смотрела на него сухими глазами, и лишь полоски на грязных щеках напоминали о прошедших минутах слабости.
– Никки-химэ сказала, что у меня есть особый дар, - медленно сказала Сэцуке.
– Особый дар разрушать все, что находится вокруг меня, растворять, впитывать. Мне нельзя долго оставаться на одном месте. Стоит где-нибудь задержаться, и там сразу же начинают происходить несчастья. Я с самого начала, с самого своего рождения была обречена на одиночество...
– Не говори так...
Сэцуке обняла Тэнри за шею.
– Тэнри, милый, разве ты не замечаешь, сколько всего произошло?
– она шептала, словно стыдилась своей тайны.
– Сколько людей растворилось вокруг меня? Это мой дар... проклятый дар...
– Ты обыкновенная девчонка, - Тэнри погладил ее по волосам.
– Обыкновенная, испуганная девчонка.
– Как я хотела бы стать обыкновенной, испуганной девчонкой...
11
Громадная черная птица, раскинув длинные узкие крылья, парила над горизонтом. Она то взмывала вверх, оставляя далеко позади сопровождавших ее любопытных альбатросов, то плавно опускалась вниз, подчиняясь малейшему движению штурвала.
Сквозь золотые полосы анимы можно было рассмотреть грубую текстуру техиру, словно художник, недовольный своим творением, грубо стер с холста все нанесенные краски, обнажив серую, угрюмую поверхность. Даже тень боялась опуститься призрачным мазком на таившееся ничто, замершее в ожидании, погруженное в глубокий сон, но готовое пробудиться в любое мгновение, подчиняясь прихоти своих творцов.
– "Бритва", как слышите, "Бритва"? Докладывает "Пилигрим". Вышел на исходную позицию, вышел на исходную позицию. Напряжение в анима-коридоре приближается к критическому.
– "Пилигрим", подтвердите визуальный контакт с целью.
– "Бритва", контакт подтверждаю.
С высоты птичьего полета мир-город виден как на ладони, если только можно представить такую колоссальную ладонь, в которой притаился металлический жук. А точнее, не жук, а чудовищный по своим размерам завод, полыхающий огнями, окутанный черными и белыми дымами, которые смешивались в непроницаемую серую шапку, повисшую на шпилях многоэтажников.
На синеватой поверхности мир-города проступали правильные округлые пятна, которые можно принять за озера раскаленной лавы, и если внимательно к ним приглядеться, то казалось, что в толще ослепительного огня мельтешат, барахтаются крошечные темные создания.
– "Бритва", наблюдаю открытое истечение анимы.
– "Пилигрим", сколько источников?
– "Бритва", по моей оценке - около двадцати.
– "Пилигрим", продолжайте полет.
Черная птица качнула крыльями и вновь устремилась вверх, в безбрежную синеву, оставив далеко позади своих белокрылых спутников.
Альбатросы парили в плотных воздушных реках, терпеливо дожидаясь, когда могучая птица опять соизволит присоединиться к ним. Было в ней нечто странное, непривычное, но она покоряла альбатросов своей мощью, скоростью, способностью подниматься туда, где царил такой холод, что даже самые отчаянные смельчаки стыдливо складывали крылья и падали в теплые воздушные реки, не в силах преодолеть стылое дыхание Черной Луны.