На убогой постели лежала женщина, почти совершенно утратившая человеческий облик: исхудалое лицо покрыто рубцами от ожогов, глаза всегда закрытые — они не выносили света.

— Что, мама? — кротко поинтересовалась девушка.

— Я хочу пить, Лизетта,— прошептала та.

— Пей, мама! — девушка взяла стакан и склонилась над больной.

Несчастная с жадностью выпила стакан молока и пробормотала:

— Мне жарко! Я горю! Вокруг меня пламя!

Этой женщиной, почти лишенной рассудка, была Луиза — жена Жюля де Фужерез, обгоревшая при пожаре в Лейгуте, где она потеряла мужа и детей.

Уличная певица Лизетта, прозванная «маркизой», была сестрой Фанфаро, но и не подозревала, что Луиза была ее матерью.

После разгрома деревни Лизетта была найдена двумя крестьянами — мужем и женой. Они жили на опушке леса и занимались тем, что обирали раненых и убитых на поле боя. Нередко и добивали несчастных. Мародеров называли «гиенами поля битвы». Но, пожалев бедную сиротку, они обласкали и обогрели ее, воспитывали вместе со своими детьми, а по окончании войны, уезжая в Нормандию, забрали девочку с собой.

У девочки с годами развился приятный голосок. А первые уроки музыки преподал ей местный старичок-музыкант. Но тут в деревне разразилась эпидемия, унесшая с собой много жертв. В их числе были и приемные родители Лизетты.

Девочка снова осталась, как говорится, между небом и землей.

В ней приняли участие монахини и взяли ее к себе, но девочке скоро наскучило в тихой обители, и однажды ночью она убежала.

Кое-как, прося милостыню и распевая песенки, добралась она до Парижа, где и стала уличной певицей.

Лизетта поселилась в самом бедном квартале и мало-помалу стала известной и вошла в моду. Тогда она отправилась в полицейскую префектуру.

— У меня нет никого на свете,— заявила она там,— и я хотела бы поселиться с какой-нибудь бедной больной старухой, чтобы ухаживать за ней, да и мне самой будет тогда веселее.

Ее желание очень скоро было исполнено, и девушка перевезла к себе бедную полупомешанную Луизу.

Больная всегда была кротка и послушна. Казалось, несчастная сознавала, что за ней ухаживает родная дочь!

В дверях раздался стук.

— Кто там? — спросила Лизетта.

— Друг.

— Ваше имя?

— Робекаль. Отворите.

Молодая девушка заколебалась — что если виконт, столь упорно ее преследующий, разыскал ее квартиру?

— Да скоро ли вы отворите? — воскликнул Робекаль. Лизетта отодвинула засов и вздохнула свободнее: в дверях стоял не виконт.

— Что вам нужно? Говорите скорее… Я сейчас ухожу.

— Боже мой… да дайте мне хоть присесть! — ответил Робекаль, любуясь девушкой.— Дело вот в чем: хотите вы заработать деньги?

— Каким это образом?

— Видите ли, я служу наемным официантом в разных местах, а теперь временно в гостинице «Золотой Телец», которую содержит господин Обе. Он и просит вас спеть у него сегодня вечером несколько песен для увеселения гостей. За это вы получите двадцать франков.

Лизетта задумалась. Двадцать франков в ее положении были большими деньгами.

— Господин Обе не дал вам никакой записки? — спросила она.

— Скажите лучше, что вы не хотите, и я найду другую певицу. Что за недоверие! — сказал Робекаль и встал со стула.

— Хорошо, я согласна,— остановила его Лизетта.— А сколько времени мне придется там пробыть?

Робекаль как-то странно улыбнулся.

— Часов от восьми до одиннадцати, не больше,— ответил он.

— Я согласна,— повторила Лизетта.

— Итак, дело решено,— сказал Робекаль и добавил: — И вы, вероятно, дадите мне франка два за комиссию?

— С удовольствием.

— В таком случае, до вечера!

Робекаль вышел на улицу. Тут же к нему подошел закутанный в черный плащ человек и спросил:

— Ну что?

— Дело удалось уладить.

— Она придет?

— Конечно.

Незнакомец — это был Фернандо де Веллегри — подал Робекалю несколько монет.

— Когда все закончится благополучно, вы еще получите пятьсот франков,— сказал он.

Достойные сообщники разошлись.

Господин Обе, владелец гостиницы «Золотой Телец», пребывал в больших хлопотах. Все комнаты были заняты посетителями, которые постоянно прибывали, так что уже не хватало мест.