— Идя в Девятый Замок, — сообщил скворец, — можно полагаться лишь на безумцев.

— Тогда не трудно сказать, где я найду ватагу!

Глаза Корд'аэна сияли. Он был счастлив в тот вечер.

Готовая колыбель качалась на суку яблони. Крест в круге катился в бездну, словно оплетённое омелой солнце.

…Багровые огни дотлевали, как и жизнь их хозяина. Он был стар. Он был уродлив. Он был знатен, богат и могущественен. Он был сыном мелкого тана, младшим и недоношенным, он долгое время был никем, затем он был жрецом храма Золотой Ветви, последним настоящим жрецом, основателем и главою Братства, укравшим у ритуала его подлинную сущность. Теперь он потерял всё. Он умирал, в подземной крипте, в окружении пятерых учеников.

— Хранитель Золотой Ветви может быть только один. Раз в двенадцать лет приходит новый жрец, чтобы биться за право быть хранителем. Победитель следит за храмом еще двенадцать лет. Когда умирает в поединке хранитель, меняется мир. Золотая ветвь омелы — знак гибели и обновления. Так было ещё недавно. Теперь же бои за звание хранителя проходят каждый год, и люди платят деньги, чтобы поглазеть на это. И теперь Золотая Ветвь — это награда победителя. И это сделали мы, братья и сестры. Мы наполнили мир новым смыслом. Это прекрасно. Ныне у нас ещё есть и волшебная чаша народа Двергар. Она хороша, чтобы готовить и противоядия, и яды. Только одно тревожит меня…

Он смолк. Дышал тяжело, с натугой, со свистом. И тишина тяжелела, и взоры пятерых учеников наливались мертвенным свинцом.

— Ваш старый знакомый, Лис из Тар Друид, идёт в Девятый Замок. Думается мне, он не найдет там ничего хорошего для нас. Нимало не медля, идите по его следу и убейте его!

Тишина царила ещё два удара сердца. Потом Дейрах и Аллиэ одновременно произнесли:

— Мы сделаем — или умрём.

— Вы? — удивился старый жрец. — Что ж, попробуйте. Но сердца ваши должны быть холодны.

И тогда Дейрах и Аллиэ переглянулись. И впервые за много лет не поняли друг друга.

А ночью Корд'аэн увидел сон. Такой, которые не забываются. Хотя порой и хочется, чтобы рассвет выжег туманную муть.

Он шагал по ночному лесу. Лисьи лапы мягко ступали по листве, не потревожив ни сучка, ни веточки. Никто не должен был знать, куда идет Лис.

На тайной поляне, на высоком камне сидел ворон. Ночь плыла в его глазах, громадные крылья распростерлись по всему небу. То был Старший Ворон, мудрый и жестокий, но справедливый.

— Ты знаешь, кого возьмешь в Девятый Замок? — спросил Ворон.

— Нет еще, — отвечал Лис. — Я не знаю даже, кто может быть полезен в таком деле. Безумцы — да, но юродивые мне не нужны. Может, ты скажешь?

— А ты дашь мне, чего я захочу?

— Дам, иначе не пришёл бы, — Лис поклонился. Он был готов отдать всё, что имел.

— Хорошо… С тобой пойдут странные люди. Один с сердцем волка, другой — с сердцем пса, и это оба воины. Еще — скальд, и мастер-златокузнец, и пивовар, и бочка. И еще двое, вечные чужаки, что присоединятся в разное время. Ищи теперь их, Лис. Будет от них прок.

— А что я должен тебе?

— О, это пустяк. Свою шкуру. Когда ты сдохнешь, я желаю клевать твою падаль.

— Но не раньше, чем я сдохну? — уточнил Лис.

— Не раньше, — Ворон рассмеялся и хотел было взмыть в ночь, но Лис подпрыгнул и ухватил его за крыло.

— Чего тебе?

— Добрый Ворон… — процедил Лис сквозь зубы. — Только не говори ничего Кромахи.

— Кромахи узнает. Но не от меня. Берегись, Лис. Прощай!

…Кто не видел рассвета в горах, тот не видел многого, как думалось Тору сыну Хрофта.

Он рано встал в тот день — впрочем, как всегда в последнее время: годы брали своё, и Тор спал мало. Теперь он каждое утро восходил на верхушку остроконечной мраморной башни своего чертога и курил вишневую трубку, глядя на восток.

Утратив звезды, небо разгорелось, распалилось. Оно сияло, опираясь на вершины. И сияли гряды и перевалы под огненным взором солнца. Расплавленное золото растеклось по небокраю. Ледяные шапки пиков сверкали серебром, отсвечивали гранёными самоцветами. А вот уже из-за виднокрая показался передок огненной колесницы, которую везут двое белоснежных барсов. На ту колесницу водружён ослепительный золотой щит Альвинрёдуль, который смертные знают как солнце. Белые звери выкатывают его на небо, и воздух разрезан клёкотом орлов. Долины, будто угли в горне, пышут жаром, алеют, словно сталь на наковальне. Драгоценности, достойные королевских сокровищниц, блестят повсюду, куда хватает взгляда…

— Так что же, мастер Тор, — раздался ровный мужской голос, — какой ответ передать моему королю?

Мастер обернулся.

— Что скажешь, герр Асфель? — спросил он вошедшего, не отвечая на его вопрос. — Красиво?

Асфель выдавил кислую улыбку, щурясь в сторону восходящего солнца.

— Превосходно, — сказал он.

Голос у него был уставший, бесцветный. Да и сам господин королевский посланник казался утомлённым. Он был вдвое выше Тора и вдвое уже в плечах. Серый, неприметный человечек средних лет, каких сто на сотню в южных городах. Но именно его король Алмара послал на север Белогорья к мастеру Тору Хёльтурунгу из народа Двергар.