— Это Служба, — повторяла Астра. — Она и не должна быть легкой. С ободранными коленями и локтями, оскальзываясь и цепляясь, я ползу и ползу вверх, как когда-то по «звероящеру». Или одолею и пойду дальше, или завязну на всю жизнь.

Теперь занятия превратились в изнурительное соотнесение с В-нсом. По фазе она добралась до первых, самых тяжких, осознаний и уже не боялась сойти с ума, но и проблема была не из слабых — западение на Высшее Существо!

«Встретишь Будду — убей Будду», то есть, преодолей в своем существе все, что отзовется на его специфику. Глаза ее краснели от напряжения, дыхание обрывалось, когда она работала с собою.

Однажды она ехала на занятия с уже привычными мыслями о том, почему ее так тянет в этот зал? Что ей в этом человеке? И вдруг озорно и ясно представилась некая картинка, которая, казалось, решала проблему прошлого занятия: «Я» и альтруизма, причем с неожиданной стороны. Стало легко и радостно, почти как когда-то. Тра-ля-ля. А, подходя к школе, увидела и его самого, на быстром широком ходу, одного, без сопровождающих «часовых», отлавливающих его на подступах.

Они сошлись под прямым углом у самых школьных ворот.

— Добрый вечер, — сказала она.

Он убавил шаг. Несколько секунд они шли молча, потом В-нс заговорил о валюте, о курсе доллара в Венгрии, где побывал недавно. Она была разочарована. Это же совсем не то, что у нее на душе! А она-то думала, что он видит всех насквозь! Стольким владеет, но не людьми, — подумалось ей.

— Вот… — начала она, — пример ли это альтруизма? Наше Солнце. Пышет, греет, светит на весь мир, и в этом его назначение, да?

— Вроде бы так.

— А из темных пятен на его поверхности кое-кто да и выглядывает, да и подсчитывает: сколько планет светит отраженным светом? Этот выглядывающий — «Я», да?

В-нс рассмеялся.

— Нет, «Я» — это нечто иное.

Но даже и после столь мгновенного и путаного общения в душе «открылась бездна, звезд полна», — столь велико было излучение его духовной силы. Кто же он?!

В этот вечер говорили о полетах существ из далеких Цивилизаций, о равноправии всех представителей на Земле. Астра слушала, напрягалась и вдруг мелкими рывочками, просветами, струйками поняла, что же произошло с нею самою.

Оказалось, что жизнь ее, свободная, неровная, свойственная лишь ей одной, как цвет глаз или стук сердца, была захвачена огромной энергетической массой В-нса, раз в триста превышающей ее собственную. Очарованная его неизъяснимыми беседами, Астра постепенно превратилась в дурной спутник, виток за витком, в огне сопротивления теряющий и теряющий высоту. Еще немного, и она упала бы на его «землю», потеряла себя, превратилась бы в шнурки, в пряжки на его ботинках, в пыль и прах под его подошвами.

Избегнув чар Сократа… Не удалось избегнуть. Психическая сверхзвезда в недопустимом приближении, светящаяся, будто Крабовидная туманность, от которой, словно от линзы, скрещивало глаза, притянула и обожгла ее. Да и нескоро же спохватилась и сама Астра, но лишь когда последние страховочные механизмы сработали на высоте в два с половиной условных витка, больно ударив в душу и чуть не помутив разум. С этого места труден, но еще возможен, едва-едва, но вероятен старт на безопасный, допустим, девятый уровень, и далее на двенадцатый, за пределы притяжения В-нса, чтобы вновь обрести ощущение себя.

Насущной задачей стало набрать необходимую «космическую» скорость.

И в этом неожиданно для нее самой помогла Тина! Она, кандидат химико-технических наук, пришла к отрицанию В-нса с ясным пониманием его космической глубины и необъятности и, одновременно, с яростной кипящей злобой. Ее мироощущение влекло ее «за-бытие», к той границе, о которой писал Лев Шестов, и которую с риском испытывают современные юнцы, погружая товарища в клиническую смерть и через полминуты прижигая его ухо зажженной сигаретой. То, о чем рассказывают эти смельчаки, впечатляет, но «жить» там нельзя! Разоблачающие споры с Тиной и ее подругой, «почтальонкой», время от времени наведывавшейся в зал, отчетливое сопротивление обеим сторонам и вывели Астру на стартовую скорость. Ею оказалось отвращение — пламенное, непереступимое отвращение. К В-нсу, к курсам, к залу, даже к освещенным окнам школы, особенно к обходу второго угла. Огромное, как Вселенная, от-вращ-ен-ие! Воистину, все зиждительно для развития, как и боль, как и любой земное проявление.

— Что происходит в зале? — напрягалась она, стоя в сторонке, уже не садясь, и работала, работала. — Что происходит, когда что-то происходит? Ищу то, не знаю что.

И лишь дома, под головную боль, находила первые проблески движения. Работа не пропадает. Вперед, только вперед. Понемногу, едва-едва, обозначилась перевязочка, словно разделяя одну живую клетку на две. В-нс и она, Астра. Становилось легче, веревка слабела. Покалывающий жгучий энергетический плазмоид плавно отделялся от ее существа. Сколько их? Астра поднялась до шестого витка.

… В комнате было тихо и красиво. Ребенка увели в бассейн, можно было работать при дневной свете. Солнце веселило тонкие занавески, рисовало их узоры на белой стене.

…«Мысль о нем — блаженство, его сидение на своем месте — словно присутствие Божества, звук его голоса — несказанные волны упоения», — Астра работала уже четыре часа. Дали и высоты, пространства и полеты, взрывы и легчайшие дуновения… а В-нс все открывал двери новых, все более тонких, едва уловимых на-слаж-дений. Вот увиделся только луч, блик, след блика, еще, еще… и голубизна. Все, оргазмы отработаны. А В-нс? Нет. Значит, не в Эросе дело, вернее, не только в нем, он лишь присадка к… чему? К высшим проблемам? Каким? Вопросы, вопросы.