Мать даже изменилась в лице.

– Да нет! Мы… Нашему Виталику чужого-то не надо! И отец у нас, слава богу… Пойдемте-ка!
– Она повела их на задний двор. В свете падавшем из окон, нашла ключ на гвозде вбитом в березу, открыла мастерскую включила свет.

– Удочки!
– сказал Славка.

– Ты куртку смотри!
– будто строго сказала Люба. И увидела на верстаке в ящике железную трубку с… мушкой на конце. А вот и рукоятка вместе со спусковым крючком.
– Что это?
– спросила Люба у матери.

– Железки его!
– ответила та удивленно.

Н-да! Вот и пожалеешь, что начала осмотр таким полузаконным способом.

– Нету куртки-то, Слава?

Славка поднял, что то чего Люба не заметила, протянул ей… малокалиберные патроны! Люба повернулась к матери

– Да у вас тут целый военный склад!

– Я не понимаю! Может я позову мужа?

Лучше сейчас, чем потом, подумала Люба тяжело будет, но лучше сейчас.

– Да, зовите!
– сказала она.

Иван Витальевич явился в домашних тапочках, в свободных домашних штанах, но «поверху» в парадном пиджаке. Хороший пиджак придает мужчинам определенного сорта уверенность. Строго сказал:

– Прошу прощения!

– Капитан милиции Марьина!
– ответила Люба. Протянула отцу полусобранный пистолет и патроны.

– что?
– спросил Свинцов-старший, сердито глядя на жену, потому, что надо было на кого то смотреть сердито.
– Опять старая история? Ты мне говоришь- куртка!

– «Старая история» была отобрана у него три года назад. А это новая история! Вы все же не знаете где сейчас ваш сын?

Иван Витальевич смотрел на Любу соображая, чем ему это все может грозить, насколько ему стоит бояться лично Любы и насколько законно все, что здесь Происходит.

– Так. Понимаю вас, - сказал он наконец.
– А, что если мы поговорим обо всем этом завтра?

– Есть подозрение, что у вашего сына боевой револьвер.

Иван Витальевич покраснел, словно минуту или две до этого ему не давали дышать. А мама (теперь Люба уже не могла думать про нее «мать») вдруг сразу потерялась. Мучение было на лице ее. И по мучению этому быстро текли слезы словно старались догнать одна другую:

– Виталий ничего дурного сделать не мог! Я мать понимаете. И куртку мы вернем любую!

Самому бы Градусу умереть, до этого не додуматься… А Усач привел его в микрорайон. Так называлось в Скалбе место где далеко отодвинув лес заняв, бывшие колхозные пашни, встала добрая сотня каменных домов - пяти- семи- двенадцатиэтажных… Какой там микрорайон! Новый город!

А вся остальная Скалба была деревянная, личная.

И вот Усач привел Градуса, посадил под сосну, сказал:

– Смотри, сынок!

Они увидели, как к дому напротив… сберкасса это была, вернее, отделение Госбанка, подъехала «Волга».

– Видишь, - сказал Усач, - это кассирша, баба рыхлая. Замахнись - глаза закроет!

Кассирша перешла по тоненькому мостику через канаву, завернула за угол, вошла в дверь.

– В машине Гришка с пистолетом, - продолжал объяснять Усач.
– Он по идее должен ходить с ней. А чего тут ходить, он считает. Тут же ей пройти от кассы до машины двадцать шагов. А не видит того, что ей за угол заворачивать!
– усмехнулся.
– Ладно, не наше это дело! Но Гришка иногда с ней ходит. А уж точно он не ходит, если день получки выпадает на среду.

– Почему?

– Вот именно - почему?
– опять усмехнулся Усач. Он умел так с презрением усмехаться. Градус тоже потом научился. И в колонии ему за это доставалось.

– Ну? Не знаешь, почему?
– ткнул его в темя твердым пальцем Усач.
– Эх ты, грудная жаба!

– Почему грудная жаба!
– улыбаясь, спрашивал Градус. Ему нравился Усач, и когда он его хвалил и когда он его ругал.

– А потому грудная жаба, потому, что ты головастик. Тебя еще, как головастика, надо грудью кормить. Только не бабьей, а жабьей! Вот отчего имя твое «грудная жаба».

– А среда здесь при чем?

– В этом тонкость! Как среда - газета ваша печатает кроссворд. И Гришка-дундук его угадывает. Вот так! «Человек из шести букв»? Ответ «Дундук»!

– Так сегодня среда!
– вдруг с радостным ужасом догадался Градус.

– Ша, киндер!
– И Усач крепко положил ему руку на голову, что даже в шее у Градуса, что-то трыкнуло. И потом долго болело.
– Ша! Киндер!
– потому, что из сберкассы вышла кассирша с чемоданчиком.
– Вот тут ее и надо брать! И у всех вроде на виду. А никто не видит! И сразу на велосипед, чемоданчик на руль. И по тропинке фугуй. Гришка на «Волге» не проедет, а пеший - он курит по две пачки в день.