Выйдя за дверь, я огляделась, осматривая укутанный густым туманом двор. Кое-где туман рвался и застывал над землей небольшими молочными облачками. Одно такое облачко зависло над черной дырой каменного колодца у парадной двери. Казалось, будто колодец раскрыл бездонную пасть, чтобы одним махом заглотить туманную дымку.

Чтобы попасть к конюшням, крыши которых я видела из своего окна, нужно было обойти полностью дом через сад, либо спуститься до подъемного моста и пойти по отходящей в бок дороге через дома работников. Не долго думая, я повернула к саду. От моих шагов по гравийной дорожке в утренней тишине раздавался звонкий хруст. Через несколько минут я уже пожалела, что выбрала эту дорогу, поскольку юбка, задевая мокрые от росы кусты, стала влажной. Наконец сад закончился, и я вышла к небольшой оранжерее и огороду, разбитому на грядки. Здесь выращивали овощи для замка, а не на продажу, как делали это в оранжереях Дамьяна. За огородом возвышалась конюшня.

Она оказалась обветшалой, потрепанной ветрами и ливнями, с залатанной крышей Я остановилась у входа, над которым прямо под козырьком висел большой фонарь. В тумане блеклый свет слабо освещал маленькое пространство у широких дверей. Внутри слышались голоса и конское ржание. Терпко пахло свежим сеном, лошадьми и теплым навозом. Позади строения располагался круглый загон.

Неожиданно из темного дверного проема появился мужчина. Он чуть не столкнулся со мной, но я, поспешно отступив, поздоровалась. Он же, взглянул на меня так, будто увидел привидение.

— Доброе утро, мисс…э, миледи, — запнувшись, пробормотал мужчина и неловко поклонился.

— Мисс Сноу. — Он поклонился еще раз, а я объяснила. — Граф собирался показать мне лошадей и выбрать для меня одну. Могла бы я пока осмотреться?

Мужчина лишь молча кивнул и направился обратно. Я последовала за ним.

Внутри было темно, лишь в дальней части конюшни светил крохотный огонек. Там в крайнем стойле располагался грубо сколоченный стол, вокруг которого стояли ящики, а на нем — жестяное ведро с ковшом и толстая свеча в измятом оловянном подстаканнике. Лошадей было всего четыре. Причем из них: один — тяжеловоз, а другая лошадь пребывала, как говорится, «в положении» и, судя по раздувшемуся тяжелому брюху, должна была на днях ожеребиться. Кругом чистота, даже пустые стойла были обсыпаны опилками и сухой травой, а в яслях лежало душистое сено. Я удивилась этому. Но не стала задавать вопросов. Пока я осматривалась, в конюшню зашел старый кучер, и, увидев меня, растянул губы в улыбке.

— О, приятно застать вас тут, мисс! — он стащил шляпу и поклонился.

— Здравствуйте, Генри! — услышав, что я называю его по имени, он расцвел, еще шире оголив коричневые зубы. — Вот, пришла, как и обещала. Хотела присмотреть себе лошадь для прогулок, да только выбирать тут, похоже, не из кого.

— Да-а, беда… — согласился кучер, — не часто сюда хозяева то заглядывают. Только мистер Клифер. Ему то, как без лошади? Столько дел у него, и тут надо успеть, и там, и еще где…Никак ему без лошади! Только у него своя. Точнее свой! Серый в яблоках — загляденье просто. Да только с кличкой мистер Дамьян оплошал — жеребца Соловьем назвал! Смех, да и только…

— Соловьем? — опешив, переспросила я.

— Вот-вот! — кучер захохотал, довольный, что я с таким сосредоточенным видом внимаю его словам. — Кто ж так жеребца называет! А мистер Дамьян, когда его покупал так и сказал: «серый, как перышки у соловья». И потом еще добавил: «и такой же необузданный». Только причем здесь «необузданный»? Соловьи ведь не бывают необузданными. Они ведь крохотные, безобидные пичужки…О господи! Вот я дурень! Простите мисс, старого глупца. Совсем ума лишился! Вас то тоже кличут… э-э… зовут Найтингейл. А я тут мелю чушь всякую…Неудобно-то как! Да и мистер Клифер попал впросак! Как же ему теперь жеребчика то звать! Это ж какой конфуз!

Я чувствовала, что еще чуть-чуть и упаду на дощатый пол и буду истерически хохотать. С другой стороны, мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы только не видеть виноватых и таких почтительно-сожалевших глаз кучера.

— Не переживайте так, Генри. Мне что-то подсказывает, что мистер Клифер ни коим образом не считает себя опростоволосившимся. Наоборот, он, наверное, очень гордиться, что дал жеребцу такое оригинальное и подходящее для него имя.

— Но как же вы? Это ж как неудобно то…

— Мне совершенно все равно. Это просто нелепая случайность.

— Абсолютная случайность! — подтвердил мужчина, и облегченно замахал перед лицом шляпой, радуясь, что его вздорная болтовня не вышла ему же боком.

Воцарившееся молчание прервал звонкий голосок.

— Леди, леди вы пришли!

Обернувшись, я увидела Леми Стоуна. Мальчишка был заспанный, словно его только что вытащили из теплой постели, с торчащими на голове рыжими петухами. Он стоял в дверях, потягиваясь и зевая, и вдруг встряхнулся весь, мотнув в разные стороны головой, и оживился. Сначала стесняясь, но затем, сбросив с себя все путы смущения, направился к нам. Подпрыгивая и одновременно подтягивая вверх спадающие от прыжков лямки штанов, паренек приблизился и встал рядом со мной, обратив ко мне круглое веснушчатое личико.

— Привет, Леми. Пришел помогать?

— Ага! А вы уже видели моего папу? Он вон там, — мальчишка указал на мужчину, который вышел из конюшни, когда я только подошла. Приготовив ведро воды и золу, мужчина снимал конские сбруи с гвоздей, чтобы заняться их чисткой. Услышав сына, он стал прислушиваться к нашему разговору, а когда я обернулась взглянуть на него, кивнул мне.

— У твоего папы, наверное, много работы здесь.

— Очень. Но я ведь помогаю ему!

— Ты молодец, Леми, без тебя мистеру Стоуну было бы тяжело, — кучер крякнул на мои слова и отошел, чтобы ненароком не обидеть мальчика.