Кто-то в публике громко захохотал.

— Я требую, сэр, — внезапно вскричал старый джентльмен, — чтобы вы оградили меня от этого неподобающего веселья! Я явился сюда исключительно дабы выполнить свой долг гражданина!

— Должен просить вас строго придерживаться существа дела, — холодно произнес коронер. — Время уходит, а я должен вызвать еще одного, и очень важного, свидетеля — медицинского эксперта. Будьте добры сказать как можно короче, почему вам пришла мысль, что этот незнакомец… — Он с усилием, впервые за весь процесс произнес это слово: — Мститель?

— До этого я сейчас дойду! — поспешно заверил Нигуг. — Сию минуту! Всего несколько слов, мистер коронер. Стоял туман, но не такой уж непроглядный — позднее он еще сгустился. Когда мы поравнялись — я и этот незнакомец, который вслух говорил сам с собой, — он вдруг застыл на месте и повернулся ко мне. Мне стало не по себе, тем более что взгляд у него был дикий, как у настоящего безумца. И я сказал, самым что ни на есть мягким, успокаивающим голосом: "Очень туманная ночь, сэр". А он мне: "Да, да, туманная ночь — ночь, подходящая для тайных и очистительных деяний". Странная фраза, сэр, — "тайных и очистительных деяний". — Свидетель смотрел на коронера выжидающе.

— Ну? Ну, мистер Нигуг? Это все? Может быть, вы видели, куда направился этот человек… в сторону вокзала Кингз-Кросс, например?

— Нет. — Мистер Нигуг потряс головой. — Должен честно признаться, нет. Некоторое время он держался вровень со мной, а потом пересек дорогу и скрылся в тумане.

— Прекрасно, — кивнул коронер. Сейчас он говорил любезнее, чем вначале. — Благодарю вас, мистер Нигуг, за то, что вы пришли сюда и поделились сведениями, которые считаете важными.

Мистер Нигуг слегка поклонился на курьезный старомодный манер, и из публики снова донесся довольно глупый смех.

Спускаясь с возвышения, он повернулся к коронеру и заговорил. Несмотря на шум в зале, миссис Бантинг со своего места отчетливо расслышала его слова:

— Я забыл? сэр? кое-что, по-видимому, существенное. В левой руке этот человек нес саквояж… из довольно светлой кожи. В таком саквояже, сэр, мог бы уместиться нож с длинной ручкой.

Миссис Бантинг взглянула на стол репортеров. Внезапно она вспомнила, что рассказывала Бантингу об исчезновении саквояжа, с которым прибыл мистер Слут. С бесконечным облегчением она убедилась в том, что ни один газетчик за этим длинным, заляпанным чернилами столом не заносит на бумагу последнее замечание Нигугу. Собственно, никто из них этих слов и не слышал.

Последний свидетель снова поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание. Воцарилась тишина.

— Еще одно слово, — произнес он дребезжащим голосом. — Могу ли я просить, чтобы до конца заседания мне дали возможность сидеть? Я вижу, на скамье свидетелей есть свободные места. — Не дожидаясь ответа, он проворно свернул к скамье свидетелей и сел.

Миссис Бантинг, вздрогнув, подняла глаза. Над ее плечом склонился знакомый инспектор.

— Вероятно, сейчас вы захотите удалиться, — настойчиво шепнул он. — Вряд ли вам будет приятно выслушивать медицинские подробности. Кроме того, когда заседание закроется, начнется давка. А сейчас я спокойно провожу вас к выходу.

Она встала и, опустив на бледное лицо вуаль, послушно последовала за ним.

Они прошли каменную лестницу и большой нижний зал, в эти минуты совершенно пустой.

— Я выпущу вас через заднюю дверь, — сказал приятель миссис Бантинг. — Пари держу, вы уже утомились и мечтаете поскорее попасть домой и выпить чашку чаю.

— Не знаю, как мне вам благодарить! — На глазах миссис Бантинг выступили слезы. Она дрожала от волнения и переполнявших ее чувств. — Вы были так ко мне добры.

— Пустяки, — неловко отозвался инспектор. — Вам, наверное, нелегко пришлось в эти дни?

— Этого старого джентльмена еще будут допрашивать? — шепотом спросила миссис Бантинг, обращая к полицейскому жалобный взгляд.

— Боже мой, нет! Полоумный старик! Такого сорта публика, мэм, буквально не дает нам прохода, и частенько фамилии у них одна другой смешнее. Видите ли, эти люди всю жизнь работают в Сити или вроде того, в шестьдесят удаляются на покой и тут их начинает одолевать отчаянная скука — хоть вешайся. Таких сдвинутых в Лондоне хоть пруд пруди. Стоит выйти ночью, и непременно на такого наткнешься. Их здесь сотни!

— Значит, его показания ничего не стоят? — рискнула спросить миссис Бантинг.

— Показания этого старого гриба? Ни гроша ломаного! — инспектор добродушно рассмеялся. — Но послушайте, что я сам думаю. Если бы не прошло столько времени, я поверил бы, пожалуй, что вторая свидетельница и впрямь видела этого хитрого дьявола… — Он понизил голос. — Но дело в том, что — доктор Гонт это утверждает без всяких сомнений — бедняжки расстались с жизнью задолго до того, как нашли их тела. Медики всегда однозначны в своих показаниях. Да это и понятно: иначе бы кто стал им верить? Если бы у нас был досуг, я рассказал бы вам случай, когда… ну ладно, когда доктор Гонт помог убийце выйти сухим из воды. Нам было известно, что мы поймали того, кого надо, но, оказалось, на заявленное доктором Гонтом время убийства у него было алиби.