Он говорил и говорил, хотя в сущности мало что мог сказать, и к тому же это малое было прекрасно известно всем без исключения присутствующим.

Миссис Бантинг услышала, как один из пожилых джентльменов, ее соседей, шепнул другому: "Переливает из пустого в порожнее. Видно, время некуда девать!". А тот отозвался так тихо, что она едва различила слова: "Ну да. Но он хороший парень… я знал его отца; вместе учились в школе. Серьезно подходит к работе… во всяком случае, сегодня".

Миссис Бантинг слушала настороженно, ловя каждое слово, каждую фразу, которая бы опровергла — или наоборот, подтвердила — ее тайные опасения. Но ни того, ни другого произнесено не было.

Все же в заключительной части своей долгой речи коронер обронил намек, который мог значить многое… хотя мог и ничего не значить.

— Я счастлив сказать, что сегодня мы надеемся заслушать показания, которые со временем помогут нам составить представление о преступнике, совершающем все новые убийства.

Миссис Бантинг беспокойно вгляделась в твердое, решительное лицо коронера. Что он этим хотел сказать? Неужели появились новые свидетельства, о которых ничего не знал Джо Чандлер? И как бы в ответ на незаданный вопрос ее сердце внезапно екнуло, потому что на свидетельское место поднялся дородный мужчина — полисмен, который ждал своей очереди отдельно от прочих свидетелей.

Вскоре, однако, ее испуг прошел. Свидетель оказался просто-напросто констеблем, который нашел труп. Быстро и по-деловому он описал то, что случилось с ним холодным туманным утром десять дней назад. Ему показали план, и он не спеша, тщательно отыскал нужное место и ткнул толстым пальцем. Это то самое место. Нет, он ошибся, тут лежало второе тело. Он объяснил свою ошибку тем, что забыл, о чьем теле идет речь: Джоанны Коллетт или Софи Хертл.

Затем решительно вмешался коронер.

— В интересах расследования, — заявил он, — нам, наверное, придется в данном случае говорить об обоих убийствах вместе.

После этого свидетель почувствовал себя свободнее. Пока он монотонным голосом продолжал свой рассказ о деяниях Мстителя, миссис Бантинг захлестнула волна тошнотворного ужаса и… угрызений совести. До сих пор она почти не задумывалась о пьянчужках, ставших жертвами Мстителя. Она интересовалась исключительно им самим и теми, кто его преследовал. Но теперь? Теперь она горько раскаивалась в том, что сюда явилась. Она не знала, сможет ли когда-нибудь изгнать из памяти образы, возникшие в ее воображении, когда она слушала слова полисмена.

Тут по залу пробежал возбужденный шепот и зрители насторожились, потому что полисмен спустился с возвышения и на свидетельское место ступила одна из женщин.

Миссис Бантинг с интересом и сочувствием глядела на свидетельницу. Видя, как дрожит от страха эта неряшливая, бедно одетая простушка, она вспоминала, какой испуг испытала при подобных обстоятельствах сама. Всего минуту назад эта женщина казалась такой веселой и довольной, а теперь побледнела как смерть и смотри исподлобья наподобие затравленного зверя.

НО коронер вел допрос в успокаивающей, мягкой манере, совсем как тот, что допрашивал в свое время Эллен Грин.

После того, как свидетельница повторила монотонным голосом торжественные слова присяги, из нее стали постепенно вытягивать все, что ей было известно. Миссис Бантинг сразу поняла, что это та самая свидетельница, которая утверждала, будто видела Мстителя из окна своей спальни. Все более набираясь смелости, женщина описывала, как ее пробудил протяжный приглушенный крик и как она невольно вскочила и кинулась к окну.

Коронер опустил глаза на какой-то предмет, лежавший на столе.

— Давайте посмотрим! Вот план. Как я понял, ваш дом выходит непосредственно в переулок, где были совершены оба убийства?

Последовал краткий пустой спор. Фасад дома не выходил в переулок, однако же окно свидетельницы выходило.

— Несущественное разграничение, — заметил коронер раздраженно. — А теперь скажите ясно и как можно быстрей, что вы увидели, когда выглянули в окно.

В переполненном зале суда наступила мертвая тишина. Раздался голос свидетельницы. Она говорила легче и решительней, чем прежде.

— Я увидела его! — вскричала она. — Никогда этого не забуду… никогда, до конца моих дней! — И она с вызовом огляделась.

Миссис Бантинг внезапно вспомнился разговор одного газетного репортера с женщиной, чья спальня располагалась как раз под спальней свидетельницы. Эта особа без обиняков заявила, что, по ее мнению, Лиззи Коул в ту ночь вовсе не вставала — что она выдумала всю эту историю. Собеседница репортера той ночью присматривала за больным ребенком и поэтому спала очень чутко. Описанный Лиззи Коул крик или топот самой Лиззи, выскочившей из кровати, несомненно, разбудил бы ее.