– Но я атеист!
– признался Большой Учёный.
– И хотел бы для моего друга настоящего доктора, а не пастора.

– Каждый заслуживает того лекаря, в которого верит, - сказал доктор, как показалось, немного обиженно.

Учёный слегка погладил руку школьного товарища в знак согласия и примирения.

– Прошу тебя, - сказал он умоляюще.
– Приди взглянуть на него. Ему очень плохо.

– Я же обещал, что приду, - подтвердил доктор.
– Расскажи лучше подробнее, что с ним.

– У него сильный жар, и он постоянно бредит.

– Ты не заметил, какой у него цвет лица?

– По-моему, слегка розовый. Но, видишь ли, у него не совсем обычный цвет лица — ведь он чрезвычайно уродлив от рождения.

– В том-то всё и дело. Ладно, у меня есть некоторые идеи. Думаю, что всё будет хорошо. Иди и скажи ему, что облегчение уже близко.

Большой Учёный с благодарностью посмотрел другу в глаза и взялся за ручку двери.

– А ты помнишь, - неожиданно воскликнул доктор.
– Как мы с тобой поменялись на экзамене билетами, а профессор ничего не заметил и поставил нам обоим «отлично»?

– Как же такое не помнить!

– А тот случай с нелегальными прокламациями? Мы нашли их в щели между партами и распространили среди студентов.

– Да, нас чуть было не отчислили за это.

– Но ректор вовремя вмешался и лично поручился за нас.

Они немного помолчали, вспоминая былое.

– Ну, брат, с Богом!
– сказал, наконец, доктор, и учёный покинул его дом.

У костра его в нетерпении ждали взволнованные друзья.

– Что? Как? Где?
– набросились с расспросами они.

– Скоро придёт доктор, - ответил им Большой Учёный и кивнул в сторону больного.
– Как он?

– Всё так же, - вздохнул Одноногий Солдат.

Ожидание длилось до глубокой ночи. Когда Большой Учёный понял, что доктора не будет, он лишь присел возле Уродливого Карлика и положил свою руку на пылающий жаром лоб. Он не винил бывшего друга. Кто знает, что помешало ему? Возможно, его отвлёк вызов к другому пациенту, более важному для общества. Или сломалась карета. Да мало ли какие препятствия могут стоять на пути добрых дел.

– Значит, из всех вариантов у нас остается только Бог. Что ж, не самый плохой, наверное.

Большой Учёный склонился над карликом, чтобы поцеловать его.

– Прошу... Не за себя... Спаси и сохрани!

Ближе к апрелю, когда на деревьях обозначились едва заметные почки, Несмешной Клоун позволил себе немного слабины и провёл вторую половину дня на берегу реки. Трудно его в этом упрекнуть — на небе разгуливало ласковое солнышко, от которого он почти отвык за долгую зиму. Чирикали воробьи, и вообще вся природа внутренне наполнялась волшебной музыкой, предвкушая пробуждение.

Граждане катались на коньках по льду, который был все ещё прочен. Они дурачились и гонялись друг за другом, издавая радостные крики. Клоуну до того захотелось присоединиться к ним, что он вышел на лёд в своих не скользящих чунях и замер, не в силах сделать ничего разумного. Его тут же сбили с ног.

Полежав немного для приличия на льду, он стал подниматься, как вдруг заметил протянутую к нему руку помощи. Нет, необходимости в том он не испытывал, но отказываться от жеста доброй воли — это всё равно, что самому пройти мимо нуждающегося в спасении.

Он поднял глаза, и сердце на мгновение остановилось в груди — перед ним стояла Падшая Женщина. Её лицо выражало удивление такой же силы, если не больше.

– Ты?
– сказал клоун.
– Но разве ты сейчас...

Он оборвал себя на полуслове, потому что и сам отлынивал от обязанностей. Падшая Женщина опустила взгляд и тихо произнесла:

– Я должна признаться тебе кое в чем. Я давно должна была это сделать, но боялась.

– Боялась?

– Да. Что вы прогоните меня, узнав, что всё это время я лгала вам.

Несмешной Клоун молчал, и ей пришлось продолжить.

– Видишь ли, - с трудом выдавила из себя она.
– Я больше не хожу на городскую площадь, чтобы искать мужчин и ублажать их.

– Нет?

– Вместо этого я даю уроки катания на коньках детям.

– Почему же ты не хотела нам об этом сообщить?

– Потому что я могла бы зарабатывать гораздо больше, занимаясь проституцией. Я эгоистка, и думаю лишь о собственной выгоде тогда, как мы нуждаемся в пропитании и одежде. Вот оно, настоящее падение!